водовоз нещадно бил коня, запряжённого в ослизлую бочку, каким-то суковатым дрючком, от которого на теле коня оставались кровавые следы. Конь, похожий на скелет, уже даже не пытался лягаться – силы кончились. Первей увидел его глаза и содрогнулся – так велико было в них желание, чтобы наконец всё кончилось. Жажда смерти.
Первей разглядывал мужичка с брезгливым любопытством. Подумать только, и на это вот насекомое – отдельный Приговор… Ладно.
– Почтенный, сколько стоит ваш конь? – услышал он свой голос как бы со стороны.
Водовоз опустил свой дрючок, отдыхиваясь.
– Так это… пан, не знаю как вас… добрый коник-то, самому надоть…
– Я спросил – сколько?
Зеваки затаили дыхание. Вот интересно, как такие тупые, бессмысленные люди, всю свою сознательную жизнь ошивающиеся возле кабака, чуют интересные события? Печёнкой, или задницей, или чем ещё? Мозгами – так это вряд ли, какие у этих мозги, со всех разом на одну порцию с горошком не наберётся…
Возница оперся на дрючок, наморщил лоб, изображая усилие мысли.
– Так что, два злотых, и забирайте.
Зеваки загомонили. Два золотых за такую заморенную клячу – неслыханно!
– А ты не подавишься? – насмешливо поинтересовался Первей.
Возница хитро прищурился.
– Так ить я не настаиваю. Самому надобен конь-то, не хотите, как хотите. Два злотых будет самая правильная цена.
Первей достал деньги. Глаза водовоза расширились, ловя маслянистый блеск золота.
– Держи.
Кадык ходил ходуном, но пьяница смог взять себя в руки.
– Я передумал, добрый пан. Четыре. Четыре злотых, и забирайте прямо тут.
В толпе возник ропот, послышались возгласы возмущения. Первей не повёл ухом, достал ещё два золотых.
– Теперь ты точно подавишься.
Он кинул монеты водовозу, и мужичонка, не поймав их на лету, принялся алчно выхватывать золото из дорожной пыли. Первей между тем молча выпряг гнедого из водовозной бочки, взглянул в лиловый глаз коня, успокаивающе, легонько похлопал по телу – атласная кожа со следами недавних побоев отозвалась крупной дрожью. И вдруг конь, словно почуяв избавление от ежечасной муки, мягко ткнулся губами в руку Первея и тихонько, благодарно заржал.
– Э-эй, пан, не знаю, как вас… Так дело не делается. Десять. Десять злотых стоит коник-то…
Первей чуть взглянул, искоса.
– Ну зачем тебе десять злотых, дурак? Ты и один-то пропить не сумеешь.
– Я? Не сумею?! Пропить?!! – похоже, Первей ущемил самое дорогое в душе пьянчуги.
– Пошёл вон, быдло!!! – рявкнул на него рыцарь, не желая более сдерживаться.
Мужичок, похоже, смекнул, что далее лезть на рожон не стоит. В конце концов, четыре золотых деньги весьма и весьма немалые, да что там – целое
