исключительно свои интересы. Ну и ладно, он стал столько зарабатывать, что вполне мог себе позволить от нее откупаться. Что и делал на каждом шагу. Но у нее были и другие закидоны.
Вот ушла бы Татьяна с работы, их семья, возможно, сохранилась бы. Но нет, куда там! Она не без основания считала себя преуспевающей бизнес-леди, а о муже и дочери вовсе не думала. Ее невозможно было заставить выполнять обычные женские обязанности по дому: она воспринимала это как покушение на свою независимость, сразу поднимала крик, что ее эксплуатируют.
Любое домашнее дело превращалось у них в состязание – кто кого столкнет с занятых позиций. Чтобы не выяснять ежедневно, чья очередь мыть посуду, Климов купил посудомоечную машину. Это не помогло, начались выяснения, кому эту машину загружать. И так во всем.
Кроме того, Татьяна обожала впрягать его в свою работу. Выяснив за завтраком, что он едет, например, на Бескудниковский бульвар, просила:
– Заскочи по дороге в БТИ, мне надо там одну бумагу передать.
– В БТИ очереди стоят, – отвечал хорошо знавший конъюнктуру Климов.
– Да ну ерунда, ты без очереди пройдешь. Тебе ж не документы оформлять! Передашь договор, и все.
Он взял договор и поехал. Конечно, его не пустили без очереди. Озлобленная долгим ожиданием очередь ощетинилась как еж и слушать ничего не хотела. Климов поскандалил немного, плюнул да и ушел. У него своих дел было по горло.
Зато вечером ему нагорело по первое число от Татьяны.
– Ты что, не мог для меня сделать такую ерунду? А у меня из-за тебя сделка сорвется, что я потом клиентам говорить буду?
– Не знаю. Меня это не касается. Тебе надо – ехала бы сама. Или найди себе кого-то, чтоб за тебя в очереди стоял. За долю малую. А что? Я так начинал. И сейчас многие так подрабатывают.
Татьяна не хотела платить. Не то чтобы денег было жалко, просто ей нравилось эксплуатировать мужа. У нее это называлось «припахать». Климов стал врать ей. Говорил, например, что едет в Красногорск или в Троицк, хотя вовсе туда не собирался. Но она и там находила для него дела. Тогда он отказался наотрез. В открытую. И все равно чуть ли не каждое утро Татьяна просила:
– Ну что тебе стоит? Ты же там рядом…
– Я тебе не курьер, – отвечал Климов. – Я курьером работал пятнадцать лет назад. Все, хватит, надоело.
Она обижалась. Не понимала, почему он не хочет оказать ей дружескую услугу. И у нее была, как говорил Климов, «тяжелая артиллерия»: отец и мать. Это у него никого не было, а у Татьяны – полный боекомплект, включая дедушек и бабушек. Вся эта артиллерия обстреливала его с разных точек. Особенно старался тесть – вел с Климовым долгие задушевные разговоры о том, что Танечка много работает, надо ей помогать.
– Я тоже много работаю, – угрюмо отвечал Климов.
– Но ты же мужик!
– Я обслуживаю себя сам. И стираю, и посуду мою, и пуговицы пришиваю. Я не могу еще
