с яйцом и расплавленным сыром), еще что-то в этом роде. Я предпочел просто бутерброд с беконом и корнишонами.
После кафе, обойдя площадь, я сразу попал на нужный мне перекресток, к боковому входу в громоздкий местный храм, со стороны даже не похожий на церковь, скорее на музей или просто на старой постройки присутственное место.
Главный вход с высокими дубовыми дверями выглядел наглухо запертым. Я догадался, что найду Элен не за парадными дверьми, а во флигеле, перед которым на тротуаре стоял микроавтобус и топталась горстка зевак.
Я вошел под тенистый, прохладный свод. По-русски я спросил Элен. Женщина в светлом монашеском одеянии, рослая, худая, с правильным славянским лицом кивнула мне и удалилась. Вернулась она вместе с Элен.
Элен было не узнать. Тоже вся в белом, в светлом чепце, не то в косынке, аккуратно связанной на голове, с убранными под нее локонами, она смущенно улыбалась невзрослой, воспаленной улыбкой. Пожав ей руку, я вдруг не знал, как держать себя в новой для меня обстановке, и озирался по сторонам, стараясь быть попроще, подружелюбнее.
Иконы, календари, книги – всё это было разложено и расставлено вдоль стен на столах в не очень светлом и тесноватом помещении. Выставочное хозяйство уже упаковывалось в коробки. По всей видимости, уже сегодня весь этот скарб должны были увезти.
Я спросил у Элен, так ли это. Она подтвердила мою догадку тоном немного извиняющимся. Получалось, что я приехал в самый разгар погрузки.
– Я вас подожду, – сказал я. – Потом какие у вас планы?
– Здесь еще на час работы. Потом все должны ехать в гостиницу, – ответила она. – Вот всё погрузим и тогда…
– Я не могу помочь?
Элен замялась. Я обернулся на донесшийся с улицы шум, и мой взгляд остановился на коробках, горой составленных для загрузки перед распахнутым микроавтобусом.
– Может, буду носить? – предложил я.
– Да не утруждайте себя.
– Нет-нет, я помогу.., – настоял я.
– Матушка! – обратилась Элен к монахине, которая меня встретила. – Нам помогут немного. Мой знакомый…
По тону чувствовалась, что Элен не знает, как меня представить. Однако матушка, нисколько вроде бы не удавившись ни Элен, ни моему присутствию, чуть ли не навязчивому, поблагодарила меня кроткой улыбкой и тактично показала на строй коробок, уже составленных для выноса слева от входа.
Я принялся за работу. Мне помогал коренастый белобрысый малый с лицом аутиста, которого сестры, суетившиеся вокруг, звали Алешей. Их было всего человек восемь, в основном женщины – монахини с ног до головы в светлом. На меня никто не обращал внимания. Все принимали мою помощь как нечто должное. И это позволяло мне всех разглядывать, изучать выставочное хозяйство. Лезть с вопросами я не решался.
В основном это была обычная церковная утварь, какую можно увидеть в церковных лавках. Штампованные иконы, клееные, на дощечках, и даже шитые.
