сюда, на стул. Стаканов надо побольше принести, – суетился Женька.
Он полез под кровать за бутылкой, удивился, что она уже почата. – От, бля, на полчаса отлучился!
– Что случилось? – не понял Олег.
– Водку кто-то скоммуниздил!
– Это я приложился.
– А-а… Ну… бтыть! Правильно, – одобрил Чистяков. И уже Епимахову: – Ладно, чижара, пить потом будем. Пошли тебе «хэбэ» все-таки получим. А то разгуливаешь по полку в союзной форме!
На проводах Чистякова Олегу сделалось грустно. С Женькой были связаны первые месяцы войны, Женька научил выживать в Афгане.
Правда, и новый лейтенант Шарагину понравился, и это обстоятельство частично сглаживало грустный настрой.
Было в Николае Епимахове что-то детское, сразу располагающее, что-то чистое, наивное – в том, как он смотрел на всех. Подкупала некоторая стеснительность, и то, как он намазывал на хлеб толстым слоем масло, а сверху – привезенное из дома варенье и сгущенку из дополнительных пайков, и как запивал все это чаем, в который положил кусков шесть сахара.
…интересно, как он вообще попал в армию?..
Епимахов сменил-таки союзную форму и теперь держался гордо, стараясь не помять выглаженную, но все равно местами топорщащуюся эксперименталку. По сравнению с формами других офицеров – выцветшими от множества стирок, почти выбеленными – епимаховская выделялась зеленовато-желтой свежестью, пахла складской пылью.
– Классная форма! – не мог нарадоваться лейтенант. Как маленький, играл он с липучками на карманах. – Удобная, и карманов столько придумали…
– Удобная, – вставил Иван Зебрев, – только почему-то зимой в ней зело холодно, а летом запаришься…
Разливал Женька Чистяков как виновник торжества, он же и тост предложил:
– За замену! Долго я ждал тебя, бача!
…первые семнадцать тостов пьем быстро, остальные сорок девять не торопясь…
Примерно так обычно складывалось застолье.
В коротких промежутках между тостами расспрашивали новичка о новостях в Союзе: где служил, с кем служил.
Десантура – это одно училище в Рязани и несколько, по пальцам можно пересчитать, воздушно-десантных дивизий и десантно-штурмовых бригад на весь Союз нерушимый. Десантура – это как маленький остров, на который сложно попасть и еще сложней вырваться, где все друг о дружке все знают: либо учились вместе, либо служили, либо по рассказам. Замкнутый круг. Десантура – это каста, это элита вооруженных сил, это жуткая гордыня, это страшнейший шовинизм по отношению к другим войскам.
…десантура – это как мифические существа, спускающиеся с небес… нет нам равных!.. «десант внезапен, как кара божья, непредсказуем, как страшный суд»…
– А водку, мужики, где покупаете? – решил расспросить новых друзей Епимахов.
– В дукане, – сказал Шарагин.
– А-а? –
