успокоиться и ещё раз всё обдумать. Погода стоит прекрасная, поэтому я – с позволения мистера Криспаркла, которому я всё это уже рассказал – завтра с утра отправлюсь в многодневное пешее путешествие. Чтобы, как говорится, не путаться тут под ногами.
– А когда ты вернёшься?
– Недели через две.
– И ты хочешь уйти один? И так надолго?
– Ну а кого я могу позвать с собой, милая Елена? Разве что тебя… Нет, одному мне будет лучше.
– И мистер Криспаркл с этой идеей согласился?
– Полностью. Сначала-то он, конечно, был против и считал, что такое одинокое путешествие ещё больше отдалит меня внутренне от людей. Но в ночь на понедельник, на нашей с ним совместной прогулке при лунном свете, я ему всё хорошо объяснил, и он был вынужден согласиться. Я сказал, что я действительно хочу научиться смирять свои порывы, и что если я справлюсь и не сорвусь сегодня вечером, то мне лучше будет на некоторое время исчезнуть из города. Ну ты понимаешь, что некоторые люди будут здесь встречаться, ходить вместе по улицам, держась за руки – поэтому зачем мне попадаться им на пути? Когда такая опасность пройдёт, тогда я вернусь. А завтра я уйду ещё до того, как добрые люди проснутся и начнут собираться к утренней службе. И постараюсь уйти так далеко, чтобы даже и колоколов собора не услышать.
Эти слова, убедившие мистера Криспаркла, похоже, убеждают и Елену. Она не перестаёт сожалеть, что бедный её брат уходит совершенно один и пропустит все празднества, но не может не согласиться, что так будет лучше и для него, и для всех прочих. Поэтому она старается подбодрить Невила.
Будет ли он писать ей?
Конечно же! Он будет ей писать каждый день и рассказывать о всех своих приключениях.
Может быть, стоит отправить багаж вперёд?
– Ах, дорогая Елена, какой багаж?! Я хочу странствовать как пилигрим – с одним только узелком на палочке. Мой узелок – то есть мой рюкзак – уже собран, и осталось только закинуть его за плечо. А моя «палочка» – вот она.
Елена берёт в руки его новую трость и делает то же самое замечание, что и мистер Криспаркл часом ранее: трость слишком, слишком тяжёлая. Из чего она сделана, из железа, что ли? Нет, конечно из дерева, но из так называемого «железного дерева».
До этого момента Невил был непривычно оживлён и даже весел. Возможно, он хотел таким образом убедить сестру в том, что он с желанием отправляется в своё одинокое путешествие и не ожидает впереди никаких трудностей. Возможно, после того, как сестра согласилась с ним, необходимость притворяться исчезла. И теперь, по мере того, как день сменяется сумерками, и на улицах Клойстергэма загораются бледные огоньки газовых фонарей, Невил становится всё более подавленным.
– Как мне не хочется идти на этот ужин, Елена!
– Дорогой мой, ты придаёшь этой формальности слишком много значения. Подумай лучше о том, что всего
