травмой. Как она объясняла, не хотелось признавать публично, какая она дура. Алекс потребовал, чтобы я не смел проявлять даже тени намёка на агрессию в её адрес. Я и не собирался, да и не делал такого никогда, но Сашкины слова заставили крепко задуматься, нет ли моей вины в том, что этот урод вообще задержался в жизни Риты. А точнее, решить, что она есть.
Дома тишина и как будто никого нет. На кухне обнаруживаю валяющиеся на полу туфли с нечеловеческой высоты каблуками, затихшую в кресле блондинку с моей кружкой с рыцарями и Алекса с сигаретой в зубах, убеждающего холодильник соорудить её любимое фисташковое мороженое из имеющихся ингредиентов.
Только один вопрос:
– Саш, почему запрещённые вещества обязательно надо употреблять именно в моей квартире?
– Запрещённые всего-то сорок лет… – стряхивает пепел в стакан для овощных коктейлей.
– Если меня понизят в звании не за мои собственные «подвиги», будет неожиданный поворот…
Алекс совершает непринуждённое движение челюстью, перекатывая сигарету, и окидывает меня исчерпывающим «я этого не допущу».
Знаю уж…
Наверное, я надышался. Потому что внутри сейчас исключительно умиротворение…
18 сентября 2096 года, Ёжик
Не то чтобы исключительно, но всё-таки умиротворение… В конце концов, цветок для Ритки я достал, почти как обещал в детстве – она просила, правда, инопланетный аленький цветочек, а этот – голубой… Но есть шансы, что взрослые девочки уже не обращают внимания на такие мелочи…
Я как зашёл в свою каюту, так и упал в угол и подниматься в обозримом будущем не планирую. Запрашиваю отчёт у робота, занятого ремонтом корабля, а потом отправляю сообщения сразу на все доступные устройства на базе: «Зайди ко мне».
Когда минут через пять Том делает шаг в открытый люк каюты, стучу в стену, материализуя второе кресло, и объявляю:
– Тридцать шесть минут до окончания ремонта твоего корабля. Правда, я бы отвёл ещё несколько часов на тестирование, ну и… останешься завтра на обед?
– Побуду здесь ещё пару дней.
– Хех… зачем?
– Возражаешь? – возится с подголовником, настраивая его на свой нештатный рост.
– Нет, – я и правда не против, – но… зачем?
– Кодекс любителей одиноких странствий, – с грехом пополам победив земляноориентированное чудо техники, выдаёт он.
– И… что это за хрень?
– Тот, кто любит одинокие странствия, всегда понимает: уединение – самая желанная и вместе с тем самая страшная вещь на свете. Поэтому, встречая другого одинокого путника, обязан уделить ему время. А вернее, разделить время с ним.
И, глядя на мои ползущие на лоб брови, добавляет:
– Из детской
