вздохнул и сделав несколько шагов, оказался около… он не знал, как правильно называется этот предмет мебели: сервант не сервант, горка не горка, поэтому называл его просто – шкаф. Дверца шкафа представляла собой толстое стекло, вставленное в резной каркас, а боковины разделялись на квадратные окошки тонкими перегородками – очень красивая вещь, но с ней у Димы было связано самое ужасное детское воспоминание, навсегда отпечатавшееся в памяти.
Именно после того случая воздушность конструкции исчезла за газетами (пожелтевшие, они и сейчас закрывали содержимое шкафа), а до этого дня Дима очень любил заглядывать на нижние полки, где стояли красивые коробочки, в основном, желтые и розовые. Иногда он часами крутился у шкафа, ожидая, что кто-нибудь откроет его, и можно будет узнать, что же лежит в тех коробочках, но шкаф не открывали ни разу. Своим детским умишком он не понимал – зачем хранить под замком вещи, которыми не только не пользуешься, но даже никогда не достаешь, чтоб посмотреть!..
И однажды Дима не выдержал. Он даже знал, почему это произошло именно тогда, а не раньше и не позже – сейчас бы он дал своему поступку четкое определение – понты, но тогда, в первом классе, ему просто хотелось принести в школу нечто такое, чего не было б ни у кого больше.
Он помнил, как затаившись в комнате, ждал, пока все уйдут в сад, потом, с помощью кухонного ножа, оторвал планки, державшие маленькое нижнее стекло, вынул его и вытянув руки, втиснулся в пахнувшее сладковатой пылью пространство; правда, добраться до коробочек, он не смог из-за тесноты и преграждавших путь, кип старых тетрадей. Разочарованный, он уже собирался вылезти обратно, когда услышал шаги; дернулся, но крохотный гвоздик без шляпки очень больно впился в бок, и Диме оставалось только взирать через большое стекло на приближавшиеся хромовые сапоги и нетерпеливо извивавшийся в дедовой руке ремешок.
Вообще-то, дед уже демонстрировал его, не раз обещая поближе познакомить с ним внука, но тому всегда удавалось вовремя «переметнуться к партизанам»; вечером он, естественно, возвращался, но у деда было уже другое настроение и все ограничивалось недолгим стоянием в углу.
Теперь же, чувствуя себя, как рыба на крючке, Дима настолько испугался, что даже не понял, как его штаны, вместе с трусами, оказались на стуле, а сам он зажат в дедовых коленях. Все «партизаны» отпали сами собой, и после наконец-то состоявшегося «знакомства» Димина попа весь день горела огнем, поэтому, всхлипывая, он лежал в своей комнате и пытался разобраться, чем данный проступок оказался серьезнее других.
Еще два месяца назад, например, он абсолютно не сомневался, что его выпорют – когда случайно обнаружилась пропажа десяти рублей из дедова кармана. По привычке тогда Дима сбежал в сад, но уже через час явился сам, надеясь, что за такое признание вины дед, возможно, не заставит его снимать штаны, однако все закончилось, вообще, обычным стоянием в углу! А тут из-за какого-то дурацкого шкафа!..
Правда,
