и что-то лопотал, то скорострельно, то протяжно, а остальные, отдуваясь, степенно стояли в стороне, изредка кивая головами. Те, что стояли, сложив ложноножки на кругленьких животиках с дырочками-пупиками, презрительно фыркали и бормотали нечто скептическое, а остальные дрожали венчиками и благоговейно моргали вытянувшимися на пол тела глазами. Родион хотел было подмигнуть мятущемуся псевдоразумному – привет честной компании! – открыл глаза, но они почему-то разбежались во все стороны, тенями попрятавшись между камней.
– Ну, я так не играю, – обиделся он и встал. Растопленный снег ручейками сбежал с одежды и собрался лужицей у ног. Запрокинув голову, Родион посмотрел на серо-жёлтое, пятнами, небо, на неяркое, рассыпающееся искрами, как бенгальский огонь, солнце и подмигнул. Хотел ещё поребячиться, крикнуть солнцу нечто детско-восторженное… как вдруг спиной ощутил толчок. Мягкий плотный удар живой теплоты. Причём контакт прошёл не просто с биосферой планеты, а с конкретным жильём или чьим-то логовом, тут, прямо за перевалом, чуть в сторону от вершины. И было это тепло чьего-то живого присутствия.
Родион обернулся, постоял немного, прислушался, примерился к дуновению живого тепла, оценил и пошёл прямо на него, уже собранный и серьёзный, как и полагается разведчику.
Сразу же за отрогом открывался вид на межгорье: внизу, наверное, была долина – оттуда как из духовки ударило в грудь теплом жилья, – но самой долины видно не было: закрывали широкие каменные террасы. Осторожно, чтобы не потревожить осыпь, Родион начал спускаться и, обогнув одну из скал, увидел самый настоящий, изумрудно-зелёный, с разноцветными кляксами цветов альпийский луг. В левом углу долины под отвесной скалой стояла хижина, перекошенная, сколоченная из чего попало, но всё-таки самая что ни на есть реальная хижина, а не каменное логово какой-нибудь местной студнеобразной твари. А рядом с ней паслась обыкновенная земная корова. Пегая бурёнка с девичьими ресницами.
Форпост… От неожиданности Родион остановился, ёкнуло сердце, но сразу же ошалел – сорвал с себя рюкзак, бешено завертел его за лямки вокруг себя и покатился вниз, прямо на корову, со скоростью экспресса. Бедное животное перестало жевать и недоумённо уставилось на Родиона; а когда он налетел вихрем – отпрыгнуло в сторону. Но Родион успел поймать её за холку.
– Родёмая моя животина! – со смехом повалил её на землю и заорал: – Бурёнушка-коровушка, кормилица-матушка! Дай напиться молока, милая ты ладушка!
«Кормилица-матушка» взревела дурным голосом, завращала глазами и замолотила по воздуху копытами. Родион захохотал, отпустил её, и она, вскочив, ужасным аллюром, вскидывая ноги, отбежала на безопасное расстояние и оттуда уставилась на него.
«Тронутый на мою голову», – всем своим перепуганным видом говорила она, страшно сопя. Родион ещё сильнее расхохотался.
Сзади тихо скрипнула дверь, но он услышал, перестал смеяться и повернулся. Из хижины вышел
