Вековые сосны и ели, вырванные с корнями, взлетали в воздух как стрелы. Казалось, что находишься не на земле, а на шатком мостике среди бушующих морских волн.
Густой дым и пыль висели над полем боя. В пяти шагах нельзя было видеть, что делают товарищи. Осколки бороздили землю, и казалось, что ничто живое не устоит перед этой слепой силой металла. Только неодолимое желание увидеть смерть врага заставляло меня отрываться от земли, наспех отыскивать цель и стрелять, стрелять с жадностью, – а потом снова прижиматься к земле, укрываясь от осколков и пуль.
Пережить все это сразу в первом бою очень трудно. Но зато все пережитое становится настоящей наукой, которой ни в каком университете не овладеешь. Чувство самозащиты и желание победить подсказывают, как и где лучше укрыться от осколков и пуль, учат правильно пользоваться складками местности, помогают найти место, откуда можно с меньшей для себя опасностью наверняка убить врага.
Никому не поверю, что он в бою не боится смерти. Каким бы человек себя ни показывал смельчаком, но когда ему пуля обожжет висок, он не может не вздрогнуть, не броситься на землю. Бой – это тяжелый труд. Он требует от воина всех сил без остатка. В ратном труде ничего не делается на авось, наполовину, нет скидки на усталость или неподготовленность бойца. Вы ставите на карту не только свое умение воевать, но и душевные качества. Не заметил, промедлил – за вас расплачиваются кровью и жизнью сотни товарищей. При малейшем затишье человек буквально валится с ног и тут же засыпает, не выпуская из рук оружия…
Вторая атака, предпринятая немцами в этот день на берегах Нарвы, была также отбита. Затем наступил второй день битвы на Нарве. При первых лучах солнца все уже были на ногах. Сидоров и я стояли в узкой щели траншеи, возле укрепленного блиндажа, в котором располагался взвод Романова. Здесь же был и старший лейтенант Круглов. Вскоре к нам подошел политрук роты Васильев.
– Вчера немцы прощупывали наши рубежи, а сегодня, наверное, навалятся всей силой. Так что держитесь.
Мы закурили.
– Когда на берегу появились танки с пехотой, – услышал я голос командира роты, – вы открыли по ним огонь. Это хорошо. Но вы забыли о вражеских пулеметчиках. Они, мол, в атаку не ходят и поэтому не опасны… Нет, это неверно. Вот мы с вами в атаку не ходили, а враг побежал от наших пулеметов. И еще, – добавил Круглов, – мы не умеем укрываться. Командир взвода Веселов во время бомбежки не увел своевременно людей в укрытие. И что же? Сам погиб и товарищей подставил под огонь. Неразумное лихачество равно самому тяжкому преступлению. Умереть на фронте штука простая, а жить-то всем хочется.
Не успели мы позавтракать, немцы начали артиллерийскую подготовку: снова над нашей траншеей забушевал огонь. Как только ослабел огненный шквал, послышалась команда командира роты:
– По местам!
Блиндаж быстро опустел. Низко пригибаясь, мы с Сидоровым пробирались к своему снайперскому окопу. В укрытии мы отряхнулись от песка и засели у амбразур.
– Ты
