– думаешь, это было так просто? И тебе, чтоб стать счастливой, нужно прежде всего научиться зарабатывать. Остальное приложится.
– Любовь приложится? – Феля вспыхнула. – Вот уж что ни за какие деньги не купишь.
– Купишь. За деньги все купишь. Станешь богатой – вокруг тебя будет сонм поклонников, выберешь по душе, а будешь бедной – никто не подойдет, будь ты хоть Джулией Робертс. Ты, кстати, того же типа. Меня вот всегда считали красивой – и что толку? Влюблялись, лежали штабелями, как говорили в мое время, и…
– И что? – Феля мечтала о штабелях больше всего на свете.
– И ничего не получалось. Женщине нужно внимание, нежность, забота, понимаешь? Не две недели, а все время.
– А что через две недели? – Феля заинтересовалась.
– А то, что тебя присваивают, начинают требовать. Но саму тебя замечать перестают. Говорят, есть и другие мужчины, не знаю, может, тебе повезет. Не может, а обязательно повезет, ты – Фелиция!
– Я бы даже хотела, чтоб от меня чего-нибудь требовали, – вздохнула Феля.
На выпускном балу у нее было самое красивое платье, как у невесты. «Очень дорогое, – сказала мама. – Но оно тебе еще пригодится». И ее пригласил на танец одноклассник, будто впервые ее увидевший, и они целовались.
На следующий день Феля взяла оставшуюся неиспользованной школьную тетрадку и написала печатными буквами: «Книга счастья». Подумала и продолжила: «Запись первая. Я целовалась. 23 июня 2003 г.».
Она поступила на экономику, само собой – за ней будущее. С сокурсницами подружилась, никто ее не дразнил, а мальчики – мальчики величественно проплывали мимо, как круизные корабли. Они были глупее и ленивее девчонок, а вели себя страшно высокомерно. Обсуждали модных экономистов, котировки, фьючерсы, а Феле экономика в голову не лезла – ни в какой ее части. Зато она запойно читала художественную литературу и могла «задавить интеллектом», как советовала ей образовавшаяся подружка. Из литературы Феля выносила суждения о времени. Прочла «Бесов» – понятно же, что после такой книги революция неизбежна. Крысиная, из подполья вылезшая революция, с «пятерками» заговорщиков, системными предательствами, а главное – с такими вот людьми, которые жили в XIX веке: злыми и дремучими, как в пьесах Островского, Грибоедова или в «Господах Головлевых», забитыми, наглыми, жадными, как у Гоголя, гламурными подражателями Европе, как в «Войне и мире», как метросексуал Онегин, скучающими и завистливыми, как у Чехова, ведь никто из них не стремился ни к справедливости, ни к правде, ни к любви, ни к счастью. Некоторые искали смысл жизни, но тоже ведь не нашли. Самые веселые – Чичиков и Остап Бендер, жулики. Еще Феля зачитывалась Шекспиром: там вот да – хоть все друг друга поубивали и с ума посходили, но во имя того, что и Феле казалось самым важным. Она готова была умереть, как Джульетта, – если б встретила такого Ромео, она бы, как Гамлет, пошла на все ради того, чтоб восстановить справедливость. Но в реальной жизни были лекции, экзамены, капиталы, производство, рычаги, регуляторы, биржи, и никто из ее соучеников не готов был умереть
