на его языке. Монотонно, сухо и громко.
– Но они нуждаются в этом даже больше, чем люди, – произнес Иван, – и я могу это доказать.
– Что? – не ожидал управляющий, и в его устройстве произошел сбой. К процессу подключились глаза, и на лбу появились черточки и, казалось, сейчас появятся кружочки, закрашенные и полые, кавычки, как ноты на нотном стане.
– Вот в чем дело, – решительно сказал Иван. – Они живут меньше, а стресса получают больше. Это первое. Второе просто. Они в клетках.
– Ты уволен, – не менее решительно произнес управляющий. В его машине губы – глаза примешался тик, который срывал глаз с его насиженного места, возвращая только через долгое мгновение уже в потрясенном состоянии.
– Не понял, – произнес Иван.
– Уволен, – повторил мужчина, схватил паренька за ворот, и протянул жертву старику, который принял его с должным видом Иван смотрел на старика, который нервно моргал, словно шептал:
– Будь моя воля, я бы его в пруду искупал. Надеюсь, я тебя не сильно держу. Ну что пойдем. И только после на льва, который своим видом говорил:
– Мне он тоже не нравится. Съел бы. Встретился бы он мне в естественной среде, тогда бы он покочевряжился. А тут что я смогу сделать?
Старик хотел пойти, делая вид, что крепко держит нарушителя, но Иван упрямо встал и произнес:
– Подожди, у меня осталось еще одно маленькое дело.
– Ваня, – уговаривал его старик. – Не здесь. Не самое удобное время, милок. Да и место тут не хорошее. Оно, конечно, хорошее, только не для тебя.
Дед вертелся, крутясь между двумя огнями, желая больше угодить Ивану, но, понимая, что должен соглашаться с управляющим.
– Не хочешь по хорошему?! – грубо произнес управляющий, доставая из нагрудного кармана рацию.
Он нажал на кнопку устройства, и произнес «Охрана!», но рация хоть и шипела, но не желала работать.
– Чертовщина какая! – вспылил он, не зная, кого обвинить в этой оказии, плюнул в сторону, попав себе на штанину. – Чертовщина едет и чертовщиной погоняет.
И Иван закричал, прерывая этот монотонный бред:
– Прощайте, звери. Я ухожу от вас в в другой мир, искусственный.
– Все убирайся! – толкнул его толстяк и, не дожидаясь, пока старик отправит его за ворота, сам взял его за шкирку и поспешил к выходу.
Иванударил его по той руке, что сжимала блузку, и крикнул с не менее широким диапазоном, как при прощании с животными:
– Да шел бы ты!
– Что? – в очередной раз опешил мужчина, у него заработал произвольно глаз, и вся фактура, сперва отступила, а потом поперла на молодого человека, желая подмять его весом.
– Иди ты! – повторил он. – Пошел ты! Прямо направо, вниз, вниз и еще вниз, пока не упрешься в стенку, а там спросишь!
Он пытался схватить парня, но с годами утраченная резвость подвела и он молотил руками воздух, словно ловил насекомых.
Понимая,
