теплой декабрьской погоды, такой привычной для крымской зимы, этот тусклый день показался Ксане слишком студеным. Или температура на улице резко упала, или ее по-настоящему морозило от страха, понять она не могла. Демисезонное пальтишко не грело, руки даже в перчатках скоро стали бесчувственными от холода. Казалось, вот-вот посыплется из белесого неба легкий сухой снежок, схватит город в морозные тиски, заметет порошей. Недавние мысли о Беловерцеве показались смешными и уже ничего не значащими, ее обольститель исчез из памяти, вытесненный внезапно навалившейся проблемой.
Территория главного крымского дома скорби оказалась необъятной – с многочисленными корпусами, застывшими среди старых деревьев, неухоженными сквериками и заброшенными хозяйственными постройками. Сами корпуса были выстроены еще до Октябрьской революции, их фасады облупились, краска на оконных рамах облезла. Из щелей выщербленного тротуара торчала жухлая трава, приходилось все время смотреть под ноги, чтобы не споткнуться или не растянуть лодыжку, оступившись в яму. Александра, прожив всю жизнь в этом городе, пришла сюда впервые. Это был настоящий затерянный мир в центре города – жуткий, таинственный, пугающий. Увиденное потрясло ее какой-то пронзительной безысходностью. Ксана подумала, что здесь можно было легко затеряться и остаться навсегда, как в лабиринте Минотавра.
Она долго искала отделение острых неврозов, пока не оказалась далеко в стороне от главной аллеи, рядом с высокой беленой стеной, по верху которой была протянута перекрученная колючая проволока. Что там, за этой стеной? Нервы ее были натянуты до предела, воображение рисовало несуществующие ужасы. Вдруг совсем рядом раздался оглушительный грохот, Ксана в испуге остановилась. Из-за угла выползла громоздкая алюминиевая тачка, на которой было сложено навалом грязное серо-коричневое постельное белье, рядком стояли зеленые эмалированные ведра с крышками, издававшие острый запах кислой капусты. Тяжелую тачку с трудом толкали две толстые неопрятные санитарки, одна из них по виду была явно не здорова – глаза ее блестели, на лице блуждала отсутствующая улыбка, из уголков губ стекала слюна. С трудом оторвав взгляд от лица женщины с явными признаками слабоумия, Ксана обратилась к другой – хмурой насупленной бабе с темным лицом и уродливой бородавкой под носом.
– Скажите, пожалуйста, где отделение острых неврозов?
Баба недобро зыркнула из-под нависших бровей и махнула рукой в сторону угла, из-за которого они выкатили тачку. Ксана, засмотревшись на странных санитарок, не заметила под ногами торчащую из асфальта корягу, споткнулась и тяжело плюхнулась на колени, нечаянно схватившись рукой за грязную ткань. Это не позволило ей растянуться на асфальте, но от прикосновения к изгаженному белью ее окатила такая волна омерзения, что она стала хватать открытым ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. От резкой боли в коленях на глазах выступили слезы. Дебильная санитарка загоготала
