едва ползущие минуты, словно адскую пытку. Она намерена была во что бы то ни стало выяснить, что произошло с кумой и оказать ей любую посильную помощь – Светочка всегда помогала ей, никогда ни в чем не отказывала. Через каждые пятнадцать минут Ксана настойчиво стучала в окошко, и пожилая сердитая санитарка, чуть приоткрыв щель, неприятным лающим голосом отвечала: «Доктор занят с больным, дамочка. Ожидайте».
Подходили люди, передавали передачи, заходили поговорить с доктором – каким? сколько их там? – уходили с чувством выполненного долга, стыдливо опуская глаза в пол. На Ксану никто не смотрел, и, если она пыталась что-то спросить, не отвечали, будто не слышали. Она чувствовала себя бестелесным привидениям, мешавшим посетителям покинуть это странное место, смущалась, прижималась к стене. Лицо сердитой санитарки по ту сторону двери она так и не увидела. Единственное, что удалось ненароком подсмотреть – сидевшую за столом измученную растрепанную молодую женщину в байковом халате, торопливо поедающую из белой кастрюльки макароны. Она набивала их за обе щеки, словно хомяк, давилась, воровато оглядывалась по сторонам, будто кастрюльку должны были вот-вот отобрать. Какая-то несуразная, почти смертельная тоска затопила душу Александры при виде больной женщины, будто это печальное место было последним, что она наблюдала в своей грустной, но, несмотря ни на что, отлично налаженной жизни. «Да что это такое? Может, Светка уже умерла?..»
Безрезультатно прождав почти час, так и не добившись ни от кого вразумительного ответа, напуганная до кончиков ногтей, Александра поплелась к выходу из больницы. Она так промерзла и ослабела от переживаний, что села в первый попавшийся автобус и только потом сообразила, что ехать придется в объезд, через Московское кольцо, с пересадками. Но ей было уже все равно, сколько времени трястись в разболтанной маршрутке – лишь бы в тепле. Такой странный день подходил к концу, надо было прийти в себя и, наверное, просто выспаться. Завтра она непременно разберется со Светиной проблемой и подключит Пал Палыча – он ей не откажет, встретится с Беловерцевым и возьмет интервью, еще подумает, что там насчет новых чувств, не привиделось ли ей…
Все это будет завтра. Но почему-то не отпускало ощущение, что уже ничего не будет, словно пребывание в психбольнице поставило жирную точку в ее судьбе. С этим странным ощущением, похожим на падение в бездонный колодец, она, в конце концов, вернулась домой.
…Половина пятого – то самое городское безвременье, когда нервный рабочий день почти закончился, но еще не докатился до своего полного завершения. В центре Симферополя, на Советской площади, было холодно, суетно и очень шумно. Бледное нависшее небо давило, солнце казалось размытым, а вечнозеленые ели возле кинотеатра – выгоревшими. И только броские рекламные щиты в центре транспортного кольца напоминали о том, что в мире присутствуют яркие краски.
На остановке перед поворотом на кольцо столпились люди с сумками и пакетами. Все хотели быстрее уехать и с нетерпением выглядывали маршрутку, которая должна была прибыть с Куйбышевского
