чувствуешь разницы…
– Ну, почему же… Я понимаю, – Юля с трудом сдерживала раздражение: ишь, и работа, и общение, и деньги какие-никакие – все у мадам есть, а она, оказывается, еще чем-то недовольна. Она, видите ли, «хотела быть»…
Нельзя сказать, что Юля ни разу не делала попыток выйти в свет, на службу. Но все они кончалось ничем. Либо работа была уж больно тоскливой (в библиотеке регистрировать новые поступления), либо она просто не тянула.
Привел ее как-то Володя в одну фирму. Ее согласились взять – все-таки дочка уважаемого и нужного человека. Ей дали неделю на то, чтобы освоить компьютер, ксерокс, факс, пообещали помочь, разумеется, чтобы со временем она стала солдатом в армии секретарей-референтов. С очень недурным окладом, кстати.
За неделю Юля не сумела ничего. Она боялась компьютера, вздрагивала от звуков принтера, комплексовала перед большими, ногастыми девицами… А в один прекрасный день и вовсе не пришла на работу.
– Ну, в чем дело, миссис? – Володин голос в телефонной трубке был резок. – Какие претензии на сей раз?
– Я не могу, дядя Володя, – виновато ответила Юля. – Я, наверное, не подхожу.
– Конечно, не подходишь, – язвительно согласился он, – потому что ни черта не умеешь! Надо учиться, а ты что?
– Я ничего, – прошептала Юля и аккуратно положила трубку на рычаг.
Людмила Сергеевна пыталась образумить дочь:
– Почему ты перестала хотя бы печатать?
– У меня стали болеть от этого пальцы. И потом я тупею от такой работы.
– Ах, тупеешь! Ну, выучи язык, пойди на курсы гидов, найди себе хоть что-нибудь, от чего «не тупеешь»!
– Учиться? Я хроническая троечница, мам. Я учиться не люблю и не умею.
– Ты просто бездельница! – кричала Людмила Сергеевна.
А может, это правда? Юльке не хотелось делать ничего вообще. Потому что она ни в чем не видела никакого смысла. Звезда, которой она молилась, погасла. Та звезда звалась Любовь. Вроде и Ромка никуда не исчез, тут он, под боком, даже слишком под боком… Но будто кто-то отобрал у Юльки это чувство, вынул у нее из нутра и унес в неизвестном направлении. А она даже не заметила, когда это произошло. Просто вдруг все в жизни потеряло значение, все стало ненужным. Да и сама жизнь уже не нужна.
Неужели это она прыгала на Ромку с мяуканьем и буквально срывала с него одежду? Куда девается такая страсть, такой пыл и вожделение? Было время, когда стоило ей лишь подумать о его руках, губах, тут же начинало щекотать где-то под ложечкой, зудели соски, перехватывало дыхание… Теперь у них месяцами ничего не бывает, и вроде никому и не надо. И ему тоже, а ведь у него никого нет, она точно знает. Когда-то он был ее частью, как, скажем, рука или нос. Ей ли не знать свой собственный нос до самого кончика? Без него не прожить никак. Без носа…
Юльку понесло на бабские разговоры. Сыграли роль три рюмки вина. Не так уже и хотелось ей сохранять маску полного благополучия, требовалось по душам покалякать о самом том, о
