нет, я только спросил, – мямлил Роман, чувствуя, как опять начинают ныть все его сросшиеся косточки. Это у него на маму и на бабушку реакция такая… Как это тяжело, знает только Юленька.
– Он только спросил! Пусть мать твоей женушки продаст свои бриллианты. Небось не обеднеет! А я вдова, с больной матерью на руках, помощи ниоткуда, так я – деньги давай?
Из комнаты раздался жалобный бабушкин стон. Ромка в ужасе вздрогнул: этот стон он очень хорошо помнил и знал. Когда-то он ему верил…
– Ну и что, подумаешь, однокомнатная, – рассуждала Людмила Сергеевна, когда они вчетвером бродили по квартире. – Комната двадцать метров, кухня десять – считай, еще одна комната. А когда ребенка родите, тут же встанете на очередь в кооперативе на расширение. И сразу на трехкомнатную. К тому времени разбогатеете. Да и мы поможем…
Через несколько лет, когда подошла их очередь на расширение (Аське уже исполнился годик) и надо было платить, у Ромки и Юли не оказалось ни копейки. А Володя взбрыкнул:
– Я что-то не понял: вы, ребята, сами-то собираетесь хоть что-нибудь для себя сделать или нет? Нет, ну серьезно, время сейчас какое? Было бы желание заработать, а деньги сами прибегут. Детки, лет-то вам сколько?
– Вы правы, дядя Володя, вы абсолютно правы, – твердо ответил потемневший лицом Роман. – Мы пока ничего себе не заработали. Значит, подождем. Очередь никуда не уйдет.
– Но… – вскинулась было Людмила Сергеевна, глядя на печальную Юльку, однако Володя ее остановил:
– Все нормально, Люся, спокойно. Детки начинают взрослеть. Очень полезный процесс. Действительно, подождут…
Очередь, естественно, ушла, вскоре все эти кооперативные правила отменились, а денег у них так и не появилось.
Навеки, навсегда теперь им дана эта однокомнатная пытка.
Но тогда… Рома и Юля бродили, взявшись за руки, по пустой квартире, обалдевшие, счастливые, влюбившиеся уже в каждую щелочку паркетной доски, в каждый цветочек на обоях, во все краны сразу и даже в белый унитаз. Ведь все это – их дом. Первый, свой, лучший в мире дом…
Они обихаживали его, как игрушку. В кухне переклеили обои, поменяли все дверные ручки на красивые – один Володин знакомый сделал их на заказ, выстругал из красного дерева в форме голов разных зверей: льва, собаки, носорога… Счастье продолжалось.
Они вдруг полюбили заниматься любовью днем.
– Эй, делаем ночь? – вдруг лукаво прищуривался Ромка. И Юлька тут же бежала закрывать плотные зеленые шторы – мамин подарок, потом быстро сбрасывала с себя халатик и кидалась, как дикая кошка, с криком «мяу!» на Ромку, который успевал, в лучшем случае, снять рубашку или майку, словом, то, что сверху. Рома всегда был нежным и медлительным, Юлька – страстной и нетерпеливой. Странно, но, несмотря на некоторое несовпадение темпераментов, у них все получалось необыкновенно хорошо, причем где угодно: на кровати, на полу, в кресле – там, где настигала супруга Юля со своим дикарским
