в знакомстве со всеми, кто был хоть чем-нибудь знаменит. Помимо того, что граф Гарри был красив, талантлив и широко образован, он умудрился очень удачно родиться и, как говорится, с младых ногтей качался на правильных коленях.
Его родители – гамбургский банкир Адольф Кесслер и ирландская красавица-певица, по прихоти судьбы носившая имя Алиса Линч, чем напоминала героиню парагвайской драмы, тоже ирландскую красавицу и тоже певицу, Элизу Линч. Впрочем, благополучная судьба Алисы мало походила на бурную судьбу Элизы, сходство было только символическим. Если в красавицу Элизу безумно влюбился неудачливый авантюрист, император Парагвая Франциско Солано Лопес, то в красавицу Алису так же безумно влюбился вполне удачливый первый император объединенной Германии Вильгельм. Это была последняя любовь великого старика к юной девушке, нечто вроде любви умирающего Гете к семнадцатилетней Ульрике.
Неизвестно, случился ли реально роман между Вильгельмом и Алисой, но точно известно, что первый германский император до конца своих дней осыпал милостями семью красавицы – он не только пожаловал ее супругу-банкиру дворянство и графский титул, но был также крестным отцом младшей дочери Алисы – Вильгельмины. Ее сын Гарри получил образование в лучших университетах Германии и Англии и с ранней молодости вращался в различных элитарных кругах – светских, дипломатических, артистических. Благодаря прекрасному воспитанию, близости к императорскому двору, а также красоте, богатству и личному обаянию он был желанным гостем любого модного салона, который по возвращении домой описывал в своем дневнике подробно, добросовестно и остроумно.
С кем только ни сводила его судьба за долгие годы ведения дневников – с Роденом, Майолем, Андре Жидом, Дягилевым, Нижинским, Рихардом Штраусом, Гауптманом, Новалисом, Верленом – всех не перечесть! Но главной точкой его интереса многие годы оставался Фридрих Ницше, которого он считал величайшим мыслителем всех времен и в увековечении памяти и наследия которого он сыграл неоценимую роль.
Вернувшись домой после первого посещения своего кумира, Кесслер не нарушил традицию – он сделал запись в дневнике:
«Когда я вошел, он спал. Его могучая головы, слишком тяжелая для его шеи, чуть склонившись направо, свесилась на грудь. Лоб у него огромный под копной все еще темно-каштановых волос. Его плохо ухоженные роскошные усы тоже еще не поседели. Глубокие темно-коричневые тени лежат на щеках под глазами. Опухшие кисти рук, опутанные зеленовато-лиловыми венами, выглядят восковыми и похожи на руки трупа. Несмотря на то что Элизабет принялась гладить его плечи и звать: «Проснись, дорогой, проснись!», он не проснулся. Он не выглядит ни больным, ни безумным, он просто выглядит, как мертвец».
Мальвида
– Не понимаю, куда исчез Савелий, – пожаловалась Мальвида дочери. – Я уже третий день не могу его найти, две пневматички ему отправила.
– Ты уже третий день его ищешь? Тайком от меня?
– Не то чтобы тайком,
