ты псих, оказывается, надо было сразу сказать, – процедил сквозь зубы посрамлённый дед, после чего разбуженная казарма опять уснула.
Больше к Гейдару никто не лез. Он и сам удивлялся, откуда у него вылетело это «зарэжу»? Никогда раньше ему не приходилось произносить эту чисто кавказскую угрозу, да и, с детства много общаясь с русскими, говорил почти без акцента. «Вот ведь голос крови», – подумал он, засыпая, и дал себе слово, что после армии обязательно постарается побольше узнать о своём роде.
Как ни тяжела была учебка, но и она прошла. Сразу после присяги, когда пришла пора определяться с местом службы, на построении капитан отдал приказ:
– Певцы, танцоры и прочая самодеятельность, шаг вперёд!
Вместе с немногими новобранцами Гейдар сделал шаг вперёд, не отдавая себе отчёта в том, что это был шаг в самую светлую полосу его жизни.
– Вы поступаете в распоряжение капитана Хоменко. Шагом марш к машине! – прозвучала чёткая команда, и солдаты – потенциальные артисты двинулись за шедшим впереди капитаном.
Машиной их доставили в Горький в Дом культуры Советской армии, где уже собралось как минимум человек двести солдат со всего военного округа.
– Небось, начальство едет, надо концерт готовить, – шепнул весёлый, разбитной парень, сидевший рядом с Гейдаром.
– Бери выше, сейчас будут в армейский музыкальный взвод отбирать. Мне браток говорил, что служба там лафа, – отозвался кто-то сзади, – вот я и назвался, кому халявы неохота?
– Да нет, это, наверное, запевал для строя будут готовить, надо же уметь в строе петь, а то вы, салаги, воете, как будто вас за одно место тянут, – авторитетно заявил уже знакомый Гейдару ефрейтор Капшук.
– Вас-то, дедов, зачем учить, у вас ведь дембель скоро? – удивился сосед Гейдара.
– Это, понятно, для того, чтобы за оставшиеся до дембеля дни салаг погонять, чтобы песню не портили. Я вас, салаги, научу музыку любить!
– Мне кажется, это агитбригаду собирают, чтобы потом по колхозам в страду ездить и народ развлекать. Были у нас такие в институте. Вот уж где мы с деревенскими девчонками попели так попели, – мечтательно произнёс один из новобранцев.
– Тебя не за эти песни в армию-то из института выперли? – поинтересовался Капшук.
– Нет. Это я уже в институте после агитбригады никак собраться не мог, вот и загудел.
– Ты что, отличник, что в институт после школы попал? – поинтересовался Гейдар.
– Да, как ни удивительно. Но любовь, она и отличников ломает, мой друг Горацио! – со вздохом ответил лирически настроенный бывший студент.
– Какой он тебе Горацио – он абрек, – тихо, но злобно произнёс не забывший позора Капшук. – То есть бандюга по-ихнему, – добавил он и на всякий случай отодвинулся от Гейдара.
Гейдар был настроен миролюбиво:
– Абрек не бандюга, а человек, изгнанный из аула
