«хорошее». Только и слышишь везде… и в школе, и на улице, и в лагере… «Прошка – окрошка, гнилая поварешка»… Или еще хуже.
– Это хоть с кем бывает. Про меня вот пели: «Кирилл – деда с бабкой уморил»…
Мальчик Прохор со слабой улыбкой глянул на рослого уверенного Кирилла. Мол, про тебя скажи такое…
– Но если имя не нравится, можно придумать новое, – сказала Ксеня и сильнее крутнула динамку. – У нас это просто…
Прохор смотрел недоверчиво и… с ожиданием. Будто надеялся, что новое имя ему тут же поднесут, как на блюдечке.
– Хочешь быть Рыжиком? – вдруг спросила Ксеня.
Он заморгал. Не ожидал такого.
– Но ведь… я же… – он тронул свой искрящийся светлый ежик.
– Ну да, волосы не рыжие, – покивала Ксеня. – Зато свитер совсем рыжий. И сапоги… А то, что прическа русая, ну так что? Так даже интереснее.
– И вообще имя Рыжик славное такое, – поддержал Словко Ксеню. Он чуть не выразился «ласковое», но побоялся смутить Прохора. – И даже книжка есть с таким названием…
– Да, я читал, – вдруг кивнул Прохор. – Про старинного мальчика…
«Надо же, еще и читатель!» – изумился про себя Словко.
– Вот видишь! Не отказывайся, – вступил в разговор Игорь.
Кажется, всем хотелось, чтобы новичка звали именно Рыжиком. Потому что и Кирилл сказал:
– Когда говорят «Рыжик», сразу видно, что это хороший человек. Соглашайся…
И Прохор заулыбался:
– Ладно, я… соглашаюсь. Пусть буду Рыжик.
А тяжелое колесо все вертелось, послушное закону инерции…
Он пошел проводить новых друзей. Хлопая сапожками, шагал с ребятами до улицы Кочегаров. После сумрачного убежища оказалось, что на улице еще не совсем темно (дни пока были длиннее ночи – до осеннего равноденствия оставалась целая неделя). По дороге Рыжику (теперь уже – «Рыжику» навсегда) объяснили, куда и к какому часу завтра, в воскресенье, придти в отряд.
– Улицу Профсоюзную знаешь? Это недалеко, за мостиком. Зеленый трехэтажный дом, номер девять. Над дверью вывеска…
На перекрестке каждый пожал Рыжику руку. (И наверно, это были первые в его жизни рукопожатия; кажется, он даже не сразу поверил, что они всерьез. Но поверил.) Когда Рыжик уходил, он часто оглядывался и один раз нерешительно помахал рукой. Все разом помахали ему в ответ.
– Свой человек в Гаванском… – проговорил Словко теперь уже вслух. У него не спросили объяснений. То ли тоже слышали про такую книжку, то ли все было ясно и так.
– Спорить могу, человек пошел не домой, а снова раскручивать колесо, – сказала Ксеня.
– Ну так что же… – откликнулся Игорь
– Все же непонятно, зачем ему этот агрегат, – заметил Кирилл. – Ясно, что очень «зачем-то», а вот знать бы…
Ксеня сказала:
– Он объяснял, когда ты ездил. «Чтобы вертелось».
– Тогда ясно… – не стал спорить покладистый Кирилл.
– Может быть,
