слышал, графиня, – прервал сам себя Арзак.
– Я не сомневаюсь, Арзак, продолжай.
– Ну да, у меня есть веские причины для отъезда, – ответил господин Марселанж. – Настолько веские, что не решился сообщить их вам у себя, поскольку я опасаюсь, что кто-то из слуг шпионит за мной – некоторые ведь подкуплены графиней. И я привел вас сюда, в поле, где я, по крайней мере, уверен, что никто не услышит нашего разговора. Можете себе представить, как я обрадовался, – прибавил Арзак. – Я затаил дыхание и не шевелился, как сурок в своей норе.
– Дальше! – прошептала графиня отрывистым и нетерпеливым голосом.
– Господин Марселанж закрыл глаза рукой и стоял так несколько минут, не говоря ни слова, потом приподнял голову и продолжал:
– Я уезжаю отсюда, господин Гранжон, потому что боюсь двух женщин.
– Двух женщин! – вскрикнул нотариус с удивленным видом. – О боже мой! Чего же вы можете бояться со стороны двух женщин?
– Гранжон, – продолжал господин Марселанж, понизив голос и смотря нотариусу прямо в глаза, – эти две женщины – графиня ла Рош-Негли и ее дочь, и если вы их знаете, особенно если знаете графиню, вы поймете мой страх.
– Он так и сказал?! – гневно вскрикнула графиня.
– Чего же вы можете опасаться со стороны графини? – удивился нотариус.
Мне показалось, что господин Марселанж не решался говорить, но это продолжалось недолго.
– Я не стану ничего от вас скрывать, вы узнаете все, – произнес он. – Уже несколько месяцев меня повсюду и ежечасно преследует предчувствие, которое не дает мне спать по ночам. Это предчувствие скорой насильственной смерти.
– Убийства? – вскрикнул нотариус.
– Да, – признался господин Марселанж. – Я вижу повсюду и ежечасно, днем и ночью, нож или ружье убийцы, направленные мне в грудь; вот почему я хочу уехать отсюда через три дня, я ни за что не останусь здесь, даже если мне придется лишиться поместья Шамбла.
– Но какие у вас основания полагать, – удивился нотариус, – что женщина, графиня ла Рош-Негли…
– О! – перебил его господин Марселанж. – У графини есть двое преданных псов, которые по одному ее знаку способны на все: это ее слуги Мари Будон и Жак Бессон.
Мари Будон пожала плечами, но лицо Жака Бессона слегка помрачнело, и этот почти неприметный нюанс не ускользнул от внимания графини, которая следила за реакцией Жака на рассказ Арзака.
– Дальше! – холодно приказала она.
– Впрочем, – продолжал господин Марселанж, – это предчувствие настолько сильно преследовало меня и я так твердо был уверен в своей скорой и неизбежной смерти, что не колеблясь назвал им имена людей, на которых они должны донести, если убийство все-таки совершится.
Арзак умолк, и воцарилось тягостное молчание. Каждый из присутствовавших по-своему отреагировал на услышанное. Госпожа Теодора сидела бледная как полотно, по-видимому, не в состоянии о чем-либо думать. Лицо графини хранило
