ваше сиятельство, убит!
Графиня в эту минуту также хотела казаться взволнованной, поскольку она, как и ее дочь, прекрасно понимала, что об этом ее разговоре с Ашаром тотчас узнают в Шамбла и подробнейшим образом разберут каждое слово и каждую фразу. Однако охватившее ее злорадство помешало ей напустить на себя скорбный вид. Она только и смогла, что покачать головой.
– Несмотря на мои разногласия с господином Марселанжем и на все, в чем я могла бы его упрекнуть, известие о его смерти глубоко меня потрясло.
После некоторого молчания она продолжила:
– Когда же случилось это несчастье?
– Вчера вечером в половине девятого, ваше сиятельство.
– Убийца, без сомнения, арестован?
– К несчастью, нет – ему удалось скрыться.
– Напали ли, по крайней мере, на его след?
– Пока еще нет, ваше сиятельство.
– А подозревают ли кого-нибудь?
– Решительно никого.
– Как?! Неужели вообще никого?
– Ограничиваются туманными намеками.
– Кого же все-таки называют? – настаивала графиня. Сердце ее лихорадочно колотилось.
– Буасоме, Пьера Вильдье.
Ашар вдруг умолк.
– Еще кого? – почти шепотом произнесла графина, наклонившись к крестьянину.
– Жана Мартена, Бессона…
– Кого-кого? – переспросила графиня, внезапно выпрямившись. – Бессона?
Она побледнела, и губы ее судорожно дернулись.
– О нет! – добродушно ответил Ашар. – Не Жака! О нет! Одного из его братьев, Мишеля Бессона, прозванного слепым чистильщиком, который вчера просил милостыню у господина Марселанжа за несколько часов до убийства.
Графиня уже совладала с собой.
– Я и не думала, что могли подозревать Жака, – удивилась она и, поднявшись, продолжала: – Хорошо, Ашар. Скажите господину Берже, что мы полагаемся на его преданность и надеемся, что в этих прискорбных обстоятельствах он станет в Шамбла достойной заменой нам и в наших интересах сделает все, что сочтет нужным.
Луи Ашар поклонился и вернулся на кухню, где посидел несколько минут с Мари Будон, после чего отправился назад в Шамбла. Как только он ушел, Мари Будон побежала в маленькую гостиную, где остались графиня и ее дочь. Она думала, что они захотят поговорить с ней. Теодора лежала в кресле, глядя прямо перед собой отсутствующим и безжизненным взором. Глаза графини, напротив, горели огнем. Она в сильном волнении ходила по комнате, время от времени что-то бормоча, потом вдруг останавливалась, а потом снова начинала мерить комнату торопливыми шагами.
– Ну, что такое случилось? – спросила Мари Будон.
– Убит, только это и известно, – ответила графиня.
– А убийца?
Графиня с минуту подумала, потом отрывисто приказала:
– Пойди скажи Жаку, чтобы он встал и пришел сюда.
Служанка
