вывернутыми, откинула голову, так что я увидел ее нежное горло, а от него скользнул взглядом к нежной груди, почти выпрыгивающей из корсажа.
– Я же сказала, милый Рич, насчет волков и волчат?.. Когда он пришел к власти, в других регионах уже были равные ему по мощи волки с многочисленными волчьими стаями. Понял? А вот волчат за годы своего правления он утопил немало.
Злость и страх борются во мне так, что сердце едва не выскакивает, я заставил себя сделать глубокий вдох и сказал контролируемым голосом:
– Надеюсь, твой император точно понимает, кто волк, а кто волчонок.
Она ответила серьезно:
– Поверь, он понимает.
– Иногда волчата растут очень быстро, – добавил я.
– И это он понимает, – сказала она, – более того, ты как раз волчонок, что растет не просто быстро, а удивительно быстро.
Она сделала многозначительную паузу, я договорил за нее:
– И потому он наверняка принял какое-то решение. Даже догадываюсь, какое.
– Рич?
– Ночью был убит оборотень, – сказал я, – что пытался вломиться в мою спальню.
Она вытаращила глаза, затем звонко расхохоталась.
– Рич!.. Ну не будь таким ребенком!.. Чтоб император и… оборотни? Рич, не смеши. Такой примитив, можно даже сказать – деревенскость, можно увидеть только здесь, в северных землях, далеких от цивилизации. Нет-нет, я не выдам никаких тайн, если скажу, что императорская канцелярия ни при чем. Это глупые штучки местных магов-самоучек… Ладно, Рич, ты сегодня очень серьезный и, как вижу, весьма поэтичный, потому не буду навязывать тебе свое общество. Увидимся!
Она легко вспорхнула из кресла, вся, как рождественский ангел, нежная и зовущая, улыбнулась игриво и сделала шаг к двери, что снова сама распахнулась навстречу.
Уже из коридора послала мне обольстительно-сочувствующую улыбку, в которой были и сожаление, и нежность, и дружеское участие.
Дверь со стуком отрезала ее от нас, но Лалаэль не двигалась, пока в коридоре звучал перестук каблучков, а когда повернулась ко мне, ее огромные глазищи были полны недоумения.
– Не понимаю…
– Я тоже, – сказал я небрежно, – но не обращай внимания. Если бы мы делали только то, что понимаем, мы бы из пещер не вышли.
Она покачала головой.
– Нет, мой господин, я не понимаю… Она – зло, огромное и могучее зло, но вредить тебе почему-то не собирается. Совсем напротив…
– Это как? – спросил я.
Она сказала растерянно:
– Не знаю… Это сложно. Она словно бы должна ударить тебя… и защитить от этого удара!.. Не понимаю я людей.
– А кто их понимает? – изумился я. – Это такие двуногие птицы без перьев… Я вот не понимаю, как Господь творил человека по своему образу и подобию! Сколько ломал голову, но не понимаю.
Она пискнула:
– Спроси у отца Дитриха.
– Чтоб он меня на костер?.. Нет уж, надо самому думать. Особенно хорошо о таком
