хуже. Правитель, искренне считающий себя верующим, не удостоил умерщвленных даже христианского погребения. Велел тела викария Константина Зайковского и еще четырех жертв своего разгула сжечь. Да пепел над Двиной развеять – дескать, чтоб могилы их не стали местом паломничества. Ненавидел русский царь униатов, вот уж воистину «в чужой монастырь, да со своим уставом» – и в прямом смысле, и иносказательно.
Катерина, получившая воспитание при утонченном дворе королевы Марии Собеской, считала русских почти варварами… Но когда шведы вошли на территорию Речи Посполитой, когда они захватили Вильнюс, Гродно, дорогую ее сердцу Варшаву… Что ж, она приняла как должное союз с Россией. Пускай будет союз с варварами, если это поможет вернуть шведов туда, где им Бог отвел место под солнцем. Она – княжна из рода Сангушков и Сапегов, она – жена Станислава Радзивилла, канцлера Великого княжества Литовского. И даже если она не Орлеанская Дева, чтобы самой защищать свою страну, что ж, она видит свой патриотический долг в правильной гражданской позиции! Катерина даже сейчас невольно улыбнулась своим возвышенным мыслям. Хотя тогда она была на пять лет моложе…. Может, в силу возраста ей простительна такая патетика? И наивность… Потому что потом шведы сожгли радзивилловские Мир, Кареличи, Несвиж… И стало понятно, что на войне и европейцы шведы, и азиаты русские – одинаковые варвары. И было ясно и просто: здесь – враг, здесь – союзник. Черное и белое. Главное, что это – союзник, а достаточно ли он цивилизован уже и не важно. И она всей душой приветствовала бы русских… Тогда она даже пробовала представить себе эту встречу, правда, немного страшась все же. Катерина снова улыбнулась. Три года назад она мельком увидела обер-офицера драгунского полка московитов и несказанно удивилась его вполне европейского кроя форме – и камзол, и кафтан, и треуголка. Даже сапоги со шпорами! А она, помнится, ожидала чего-то, закутанного в дерюгу, с тяжелым взглядом из-под мохнатой шапки, с перначом в руках… Она смотрела на офицера и понимала, что вот до этой самой минуты все равно больше боялась прихода армии такого вот союзника, чем врага. Несмотря на все свои самые патриотичные чувства. Что ж, ей стало немножко легче.
А потом ей доставили официальный лист от мужа ее. С уведомлением, что он поддержал детронизацию Августа II, короля польского и великого князя литовского, и перешел на сторону шведов и их ставленника, Станислава Лещинского. И мир Катерины встряхнулся и замер под каким-то неестественным углом. Она долго смотрела на желтоватую бумагу. Красиво выведенные буквы, ровные строчки. Муж даже не потрудился написать ей собственноручно. Продиктовал секретарю канцелярии. А может, простому писарю или дьяку… Но даже это не столь важно. В конце концов, она уже привыкла. Но… Внизу печать. Не сигнет, который он носит не снимая на левом мизинце, приложил муж к мягкому воску, приличествующему личным посланиям. И не радзивилловский
