напрягается, но не отказывается. Мы молча идем в сторону лестницы, и я ловлю на себе взгляды наших горничных.
– Я очень рада, что Вам лучше, – шепчет Мари, отвечающая за домашний персонал, пожилая, но очень шустрая и живая женщина.
Я ничего не отвечаю, лишь одариваю ее улыбкой.
Марсель входит в комнату, и я закрываю за нами дверь.
– Интересно, почему она решила, что мне лучше… – бормочу я себе под нос.
– Потому что ты наконец выглядишь прежней. Но это все неважно. Что у тебя за вопросы?
Он начинает наматывать круги по комнате.
– Ты что, нервничаешь?
– Конечно, нет ничего хуже, чем вопросы.
– Ладно, расслабься, это дело тебя не касается, я услышала родительский разговор… Если вкратце: папа говорил маме, что они мне что-то рассказали, но я снова забыла. А затем что мое незнание, возможно, к лучшему, так как убережет меня. Вопрос номер один: как можно забыть то, что тебе рассказали? Вопрос номер два: от чего именно меня оберегают?
Марсель останавливается.
– Ты помнишь свои сны? – неожиданно спрашивает он.
Я хмурюсь:
– К чему вопрос?
– Каждую ночь ты бормочешь, а порой и вовсе кричишь два имени. Ты знаешь какие?
Я ошарашена его заявлением.
– Нет, но как можно кричать и не помнить об этом? Я точно кричу?
Марсель не кажется удивленным.
– Все потому, что твой мозг блокирует воспоминания. Однажды ты запомнила эти имена и спросила про них у мамы. Далее был обморок, ты оказалась в больнице, и врачи очень испугались, что ты впадешь в кому. Поэтому та информация, которую тебе рассказывают сейчас, профильтрована. Твой психотерапевт сказал, что ты вспомнишь все сама, как только будешь готова.
– Подожди, как это мозг блокирует? Зачем?
Мой брат пожимает плечами:
– Если бы я знал… врачи говорят о психологической травме. Такое и правда бывает, я перерыл весь интернет. Тебя что-то очень шокировало, огорчило до такой степени, что мозг ставит блок, лишь бы тебе не было больно. Но проблема заключается в том, что никто, кроме тебя, не знает, что именно произошло.
– Себастьян сказал мне, что я попала в аварию. Но у меня нет никаких физических повреждений. Разве такое возможно? Попасть в аварию и остаться полностью целым?
Марсель кивает:
– Возможно. По крайней мере, насчет аварии можешь быть уверена.
Я присаживаюсь на край его постели и тру виски.
– Голова идет кругом, иногда мне кажется, что я умру, ничего не вспомнив, – честно признаюсь я. – Но почему папа сказал, что будет к лучшему, если я не вспомню?
Братишка выглядит задумчивым.
– Адель, родители многое утаивают ради твоей безопасности. Но и не только, – Марсель запинается, – знаешь, семьи бывают разные. Мы не выбираем ни отца, ни мать. Иногда люди слишком эгоистичны и руководствуются лишь своей личной, персональной
