и быстро осмотрела себя в зеркале. Заметных признаков для чрезмерного маминого беспокойства нет. Я слезла с кровати и подошла к Райану, который рылся в вазе с леденцами. Проходящие мимо люди улыбались ему, как будто не могли сдержаться.
– Твои друзья? – спросил он. От леденцов его язык был неестественно красным.
– Нет, – ответила я. – Просто документы для больницы были у их мамы. Долго рассказывать.
– Она твой опекун?
– Не совсем…
Мы уже шли на парковку. Мне не хотелось говорить о Джен и пускаться в длинные объяснения.
– Но твоя мама больна, правильно?
Я напряглась, и он заметно испугался.
– Прости, я не то хотел сказать.
Видимо, ходили слухи, раз Райан что-то слышал.
– Да, больна.
Все верно, просто в другом смысле. У нее не было рака или какой-то смертельной болезни. Но она действительно была больна. Проще сказать, что у ее болезни физическая природа. Так понятнее.
Занятия с Джен были обязательным условием, чтобы я могла жить с мамой. Джен назначили государственные службы. Я стала зависеть от нее, но не доверять, потому что она докладывала обо всем другим людям, которые решали мою судьбу. Мама зависела от нее еще больше, а доверяла еще меньше. Особенно после того, как она написала обо мне статью. О моем страхе.
Там она ссылалась на исследование об эпигенетике и страхе. Ученые регулярно пугали мышей одним запахом – «запахом страха», а потом выяснили, что их потомство боится того же запаха. Мышей пугали запахом вишни. Не знаю, чем так страшна вишня, но, видимо, каждому свое. В общем, это исследование легло в основу ее статьи. Эволюция в действии. Доказательство, что экспрессию гена можно менять. Страх передается из поколения в поколение, проникает в наши клетки, изменяет нашу ДНК.
Статья обсуждалась в профессиональных кругах. Уходят ли мои страхи корнями в детство? Я впитала их в младенчестве с молоком матери? Передалось ли мне ее напряжение? Впитала ли я ее физические реакции? Она вплела их в сказки, которые шептала мне на ночь в темноте? Или, по мнению Джен, мои страхи были привязаны к ее страхам на более глубоком уровне, вплоть до ДНК?
С другой стороны, я ведь не мышь. Но я помню, и Джен наверняка тоже, как однажды она привела нас с Эммой в салон красоты, в котором шла уборка дальних помещений, и от запаха чистящего средства я вся покрылась мурашками, и меня вырвало только что съеденным обедом на пол из дешевого линолеума. «Запах антисептика, – написала Джен в своей статье. – Острый, едкий».
Естественно, дома за закрытыми дверьми мама пришла в ярость от такого предательства. Но она сказала, что мы должны быть осторожными. Осторожными, потому что, хотя Джен и нарушила наше право на частную жизнь, мы слишком многое могли потерять.
Осторожность, извечная осторожность. Это слово, как эхо, всегда со мной, я всегда начеку. Мама много раз могла меня потерять.
Глава 5
У
