фактически наш. Но все ж в городе знают, что мы его от Гутиной взяли.
– А вдруг кто не знает. Новенький или как.
– Ну, если новенький, сразу увидит, что хлопчик обрезанный. Еврейчик, значит. Его и не залечат.
Люба вроде соглашалась, но больше на словах, а в глазах у нее я читал другое. «Не отдам» – вот что читал. А там и до Бэлки не далеко.
Надо сказать, что она и раньше Иосифа выделяла среди детей Евсея и Бэлки. И Ганнуся тоже. Он с синими глазами, каштановыми кудельками, при улыбке. Понятно – женщина всегда готова мечтать про такого сыночка.
Когда встал вопрос про усыновление, я не сомневался в Любочке. Я только удивлялся, как настолько можно прикипеть к чужому. А она таки прикипела. И теперь у нее в животе, может, уже находится свой собственный хлопчик, и даже скорей всего не хуже Ёси и по внешности, и по всему, а она своим дитем готова рисковать ради, будем откровенны, приемыша.
Я в отчаянии хотел ей так и выразить свои чувства. Но сумел взять себя в руки.
Говорю:
– Ладно. Вот настал крайний случай. Лаевская предлагала, если что, взять к себе на время детей. А тут всего одного. Правда, больного. Но разницы нет. Я к ней убедительно обращусь. Она не откажет.
Люба после быстрых раздумий согласилась.
Сам не знаю, почему я приплел Лаевскую. Тем более в больнице евреи-убийцы, и Лаевская тоже, будем откровенны, еврейка на все сто. Сидела она у меня в голове, я и бовкнул. И тут же пожалел. А назад дороги нету.
Люба воодушевилась. Попросила меня сбегать к Полине Львовне, согласовать, упросить.
Я быстренько пошел к Лаевской.
Срезал дорогу, как только мог. Жила она в районе Пяти Углов. От Коцюбинского далековато, но это значения не имеет.
Полина Львовна хозяйничала. Губы без нарисованного бантика, волосы растрепанные. Но в шелковом халате с драконами. И тапочки тоже шелковые, красные. Да еще и на каблучке рюмочкой. Я ее машинально рассмотрел всю, хоть мне плевать.
Говорю с порога, без «здрасьте», без ничего:
– У нас с Любочкой беда.
Она аж присела. Нашарила рукой венский стул, подволокла к себе. Плюхнулась.
– Дети?
– Да, Полина Львовна. Иосиф. Заболел, а в больницу никак нельзя. Люба категорически против. А хлопчика надо сильно изолировать от Ганнуси и от самой Любы. Она беременная, есть риск заразы. Примите к себе. Я дам средства, договорюсь с врачами, чтоб ходили к вам. То есть к нему. Сам буду ходить и ночью с ним сидеть. Вам только площадь предоставить.
Она спокойно ответила:
– Да. Сейчас поедем и заберем мальчика. С врачами я сама договорюсь. У меня клиентка есть. Не откажет. Детский врач. Но почему в больницу нельзя?
Я не соображал, что ответить. Непростительно замялся.
Выдавил из горла:
– Понимаете, Полина Львовна, время такое. Люди напуганы. Есть к тому основания, обсуждать не будем. Но факт налицо. Вы ж сами газеты читаете.
Она
