из шушуканья и шепота вылущиваются слова, много слов. И они тоже – потопом – наполняют все пространство, которым еще не сумела овладеть другая странная сила.
– Завещанные Лениным ожидания, – медленно начал Деденев после того, как они вышли из освещенного круга, – сейчас не более, как вспышка воспоминаний. Ибо власть, после Сталина, постоянно отвиливала от всего серьезного. Хрущев замахнулся было, туманно пообещав, что обязательно нанесет удар, но тут же забыл о своей посуле. Но его испугались. И брезгливым жестом велели удалиться. И он до конца дней так и не понял, как же это с ним так лихо обошлись те, на кого он уповал.
Деденев поперхнулся каким-то словом, потом обронил:
– Он не ведал, что всякий живет в таинственной зависимости от того, что может случиться в любую минуту.
Прялину казалось, что жаркий фанатизм Деденева, о котором он и не подозревал, теперь пепелил все, что только могло подпасть под власть его суждений. И его спокойный тон нервировал больше, чем истерический крик или площадная брань.
Да, да – нервировал! Георгий вдруг начинал понимать, что отдален от своего старшего друга не только разницей лет, но и бездной разномыслия, разночувствования и другой, не обозначенной каким-либо значком разности.
В световой круг, в который они собирались вступить, откуда-то из тьмы прихромылял кобелек, полакал из лужи и двинулся дальше, опять во мрак, так и не осознав, что по вкусу кровь и вода далеко не одно и то же.
А лужа, к которой они подошли, была кровавой. И чуть поодаль от нее, уволоча за собой черный след, лежал и тот, кто ее испустил.
Деденев спокойно, даже излишне спокойно, как показалось Георгию, склонился над распростертым человеком и произнес:
– Он – мертв.
И тут же подбежали два парня. Стали теребить лежащего.
– Это ваш товарищ? – спросил Деденев.
– Друг, – сказал один из парней.
– Что же вы его не уберегли?
– Он был один? – спросил второй из парней.
– Кажется, да, – ответил Прялин, думая, что вопрос задали именно ему.
– Не считая собаки, – подправил его Деденев.
Ребята стали ловить такси, а Деденев с Прялиным двинулись дальше.
Возле убитого собиралась толпа.
– Может, нам уже не удастся вот так поговорить, – продолжил старик. – Потому наперед тебе перечислю события, которые произойдут в раз и навсегда уготованной последовательности. Не знаю кто, но появится такой человек, который, словно громоотвод, отвлечет на себя гнев народа, адресованный Горбачеву.
– Гнев? – переспросил Прялин. – За что?
– За развал Советского Союза и, видимо, не только его.
– Так.
– Затем тот некто, будем называть его царь всея Руси, начнет упихивать в рынок Россию. Вот тут-то всему и наступит конец!
– Почему?
– Вот
