кружка ледяного молока и теплые, только подсушенные ржаные сухарики.
И детство обоих – с интервалом в тридцать лет, примерно такая разница у нас в возрасте – прошло в бывшем райцентре Калинин, ныне станция Панфилово, со всех сторон окруженного степями и блюдцами прудов, где по весне непролазная грязь, зимой – сугробы выше головы, а летом безумствуют жаркие суховеи.
Писатель Евгений Александрович Кулькин. Фантазер и рассказчик. Трудяга, который вечно пишет и переписывает свои сочинения. Автор исторических и деревенских рассказов, стихотворений, трилогий и двух отличных детей. Почетный гражданин области. Его именем названа библиотека в селе Самофаловка.
Читать его трудно. Если одни писатели считают, что надо стремиться к прозрачности языка, быть лаконичным и точным в деталях, чтобы добиться сочности и легкой воспринимаемости текста, то Е. Кулькин стоит на иной позиции – он сконструировал собственный язык, который изобилует старыми и редко используемыми словами, совершенно неожиданными для глаза сравнениями и образами, отчего воспринимать его текст с непривычки весьма затруднительно. А в поисках слов Е. Кулькин непревзойденный мастер, не зря же его романы изучаются студентами-филологами. Вот, к примеру, абзац из романа Е. А. Кулькина:
Они размашисто шли к стенам города, одну сторону которого составлял срез в горе, где карий пласт чередовался с абсолютно белым – так соседствовала глина с песком.
А чуть выше облачный ветер сгонял стадо овец в долину, сияли вершины гор, и лютовала красота еще не набравшего звонкости полдня.
Перед глазами блукал просвет в стене, как бы врезавшийся в лес прогал, образовавший просеку, потому как существовал только в воображении. На самом деле стена была глуха и безответна.
Непривычные и, казалось бы, неуместные слова режут глаз, но создают определенную картину.
У каждого своя истина, не будем спорить о ней, тем более что существует неподкупный и безжалостный судья по имени Время, и вот этот судья раздаст каждому по сережке и подведет когда-нибудь итог. Как говорится, аз воздам! Эксперимент – великое дело, он дает шанс осознать возможное и расширить рамки этого возможного до новых пределов.
Кулькин экспериментирует:
Луг отвлечен от того, что с ним делают, он – цветет и увядает, нянчит в черенках каких-нибудь колокольчиков или ромашек пчел и выпушивает из гнезда робких, но давно оперившихся птенцов; он живет, природствует, сутью своей утверждая непрерывность бытия.
Но этот луг был некопычен, излежан, измят, потому как на нем трое суток вели вьючность верблюдов византийские евреи, готовые навсегда покинуть Хазарию и, казалось, стремящиеся оставить на этой земле как можно больше горестных мет.
О результативности экспериментов автора судить читателю. А что до литературных споров, то они касаются только писателей, читатели обречены на чтение, и единственным мерилом правильности избранной дороги является их любовь и востребованность работы писателя.
В активе Е. Кулькина немало книг.
Начав как
