дверь, и в кухню вошла худая сгорбленная женщина. Одной рукой она опиралась на палку, в другой держала узелок, похожий на нищенскую суму.
Тарас принял вошедшую за обычную побирушку.
– Не прогневайтесь, тетя. Сами по миру таскаемся.
Пришелица как-то странно, с удушьем закашляла и хрипло проговорила:
– Тарасик, ай не узнал мамку свою… – Покачнувшись, она села на скамью рядом с ведрами.
Тарас вздрогнул, как от удара, в груди вдруг больно заныло. Так больно, терпенья нет! Он вскочил со стула и в момент оказался около женщины.
Да, это была мать, хотя из-под платка незнакомо выбивались сильно пробитые сединой волосы, а один глаз был завязан серой полотняной тряпкой. Часто моргая, Тарас не знал, что сейчас нужно делать, как говорить. Он поднял с пола узелок.
– Куда его положить, мам?..
Но мать вдруг схватила Тараса, прижала к себе и заголосила на весь дом. Она кричала дико, сильнее, чем в тот день, когда рожала Павлика. На крик пришаркали старики из другой комнаты и привидениями встали над своей дочерью. Тарасу казалось, что они выглядят даже лучше, нежели его мать. Подпирая рукой крючковатый подбородок, бабка чуть не плачет:
– Бог-то что же, бог-то что смотрит!.. И что же он смерти мне не дает… Не глядели бы глаза на эту муку…
Но дед еще храбрится и утешает. Смахивая одеревеневшей ладонью слезу, он заикается:
– Б-б-ог-то б-б-ог… Да с-с-сам не будь д-дурак. П-по-пла-кала и б-будя… В-впе-ереди м-оже не т-то б-будет… Т-тон-кая н-нитка, он-на с-скорей рвется. Что их лить зря – за с-слезы х-хлебба не к-купишь…
Что было дальше, Тарас помнит смутно.
Умерли дед, бабка. У матери осталась одна надежда – сын.
Сначала Тарас на пристанях таскал чемоданы пассажирам. Но заработок был неровный. Иной день удачным выпадет – рубль сшибешь, а потом и два, и три дня пустые. Тарас перешел на другое: брал в киоске газеты, журналы и продавал их на копейку-две дороже за номер. Правда, занятие побеспокойнее, но день побегаешь – пятьдесят, а то и семьдесят копеек наверняка в кармане.
Проводя целые дни на улице, Тарас приобрел много новых товарищей-босячат.
Один из них, называвший себя Соловьем, часто учил Тараса:
– Плохая у тебя, парень, профессия. Ты торгуй газетами, а сам поглядывай, куда твой покупатель кошель закладывает. Если место ненадежное, – возьми и вытащи. Платок выглядывает – тяни его. Это дело повыгоднее газет.
Сначала Тарасу совсем не нравились такие предложения. Но когда особенно сильно начинал пробирать голод, он стал задумываться над советами Соловья и даже мечтать втайне, что однажды выхватит из буржуйского кармана сказочный кошель с сотней рублей…
Однажды, уже под вечер, продавая последние газеты, Тарас столкнулся с Надей Зотовой. Она вышла из магазина с зембелем, из которого виднелся каравай хлеба, торчала хвостом крупная селедка и еще какие-то свертки.
– Моё вам!.. – кивнул головой
