закрывалась в ванной и порою, как слышал он, даже рыдала.
Нынче Максим устроил себе выходной.
Решил отдохнуть, как это не кощунственно прозвучит, от Вадима.
Его стало в нем раздражать все.
От барской внешности до безудержной болтовни.
И как-то один из постоянных его клиентов, который порой ездил и с Вадимом, сказал:
– Он слишком густо заряжен положительными частицами, что они наскакивают друг друга, и дальше идет сплошной негативизм.
Клиент какое-то время ехал молча, потом – в разговоре – снова въехал в тему Вадима:
– От таких людей слишком быстро забираешь то, что в них было главным. И дальше остается только одно эхо.
Максим хотел записать это изречение, да постеснялся.
А когда клиент вышел, то забыл, как оно звучит в точности.
Однако суть он уловил.
Но не более того.
У Веры было одно, если так способно сказать, мужское пристрастие.
Она увлекалась – одновременно – радио и фотоделом.
Придумывала какие-то загадочные снималки и прослушки.
И даже переписывалась с главным редактором журнала «Техника молодежи».
Только к концу дня, который определил как день отдыха, Максим пришел к выводу, что лучше провести сутки на колесах, чем час под прессом жены.
Нет, пресса никакого не было.
И какого-либо другого угнетения тоже.
Но его постоянно преследовали ее полунадсадные вздохи и длинные, как причитания, молитвенные приохи.
Так, если это перенести в атмосферу, ведет себя гром, все дальше и дальше ускребаясь от места, где дал по затылку не ожидающей подвоха земле.
Но вот что было удивительным, в какой-то мере такая жизнь не сказать, что устраивала Максима, она как бы вписывалась в мораль, исповедуемую его бабушкой.
Та говорила: «Баба – это что твоя ухаба. Наедешь – тряхнет. Остановишься – боднет. Поэтому притишь свою прыть, и козырь будет, чем крыть».
Мудрая была бабушка.
Тем более что уверяла: в их роду не было ни одного развода.
«Сходливость – это крест. А крест – для двоих насест».
Потому смирение Максима не покинуло даже тогда, когда через его судьбу катком прошла безалаберность Вадима.
29
Эта незнакомка была в слезах.
– Здравствуйте! – сказала она придушенным голосом и только тут спросила: – Вы Максим?
– Да, – ответил он.
– Можно? – она уселась рядом с ним.
– Чего вы плачете? – спросил он и – вдогон – поинтересовался: – вас кто-то обидел?
– Судьба! – сказала женщина и, уронив лицо в ладони, произнесла: – А он вас так любил! Говорил, что вы хоть и наивный, но душой чистый парень.
Максим – памятью – прогулялся по череде своих знакомых, выискивая тех, кто мог о нем так сказать.
Не
