одинок, что есть на свете настоящие друзья, люди высокой пробы.
Вечером после операции профессор спросил дежурившую санитарку Белоусову:
– Ты что-то совсем меня забыла, не заходишь.
– Вы же запретили мне!
– Но я же сказал, что запрет временный.
– Неужели пришло время?
– Пришло, моя девочка, пришло!
Галя сгорала то нетерпения и через полчаса постучала в кабинет шефа. Вошла, остановилась у двери и оробела, с места сдвинуться не может. Александр Андреевич подошел к девушке и услышал, как волнительно бьется ее сердце, оно не стучало, оно грохотало на весь кабинет, на глаза накатывали слезы.
– Ты что, Галочка? Что с тобой?
– Вы не понимаете, профессор? Я же люблю вас! Я жить без вас не могу, мне плохо без вас.
Луганцев прижал ее к себе и тоже испытал нежное волнение, как тогда, в юности, когда влюбился в односельчанку Настю. Вот и сейчас на душе было чисто и светло, Александр почувствовал, что их сердца с Галей начали биться в унисон, он поцеловал девушку в лоб и еще сильнее прижал к себе ее трепещущее тело. Однако губы подруги просили другого поцелуя, и они его получили.
– Я тоже к тебе неравнодушен, девочка моя! Я тоже соскучился по тебе.
Она начала целовать его лицо, приговаривая:
– Хочу быть всегда рядом с вами, хочу ждать вас с работы, рожать вам детей, хочу стать вашим другом на всю жизнь. Без вас я себя уже не мыслю.
Луганцев все слушал молча и ничего не отвечал, хотя в душе он решение принял, он чувствовал каким-то пятым или шестым чувством, что это до конца жизни, что это именно та женщина, которая ему нужна, а он нужен ей. Александр мысленно благодарил Бога, что послал ему настоящую любовь хотя бы в середине его жизни.
– Давай присядем, поговорим, Галя… Я на днях уезжаю, моя красавица, уезжаю в Сталинград для участия в конкурсе на заведование кафедрой в тамошнем институте. Будет все хорошо, вернусь, заберу тебя с собой на Волгу.
Галя сияла, она тут же поняла, что профессор, по сути, сделал ей предложение.
– Я согласна хоть куда, хоть на Северный полюс, но только рядом с вами.
– На Северный полюс не надо, я белых медведей боюсь, – пошутил Александр Андреевич. – И давай так, раз мы порешили быть вместе, ты перестанешь мне выкать. Идет?
– Я постараюсь. Мне просто нужно привыкнуть. Так, что если «выкну», не обижайся. Хорошо?
– Хорошо. А сейчас беги, работай, а то хватятся тебя.
Галина ушла, а тепло, оставленное ею, еще долго грело душу профессора.
«Похоже, черная полоса закончилась», – подумал Александр. Подошел к иконе и помолился Матери Пресвятой Богородице, попросил ее хранить Галю и дать ей силы жить с таким непростым мужиком, как он.
За окнами вагона показался Сталинград, город-стройка. Прошло пять лет, как здесь разбили немцев, австрийцев, итальянцев и румын, а в городе еще преобладали руины, хотя много времянок,
