не слушал Ушанова, поливая место выброса пеной из узкого, синеватого цвета, спецбаллона, который принёс, быстро смотавшись в лабораторию, внутренне собравшийся наконец и даже чуть покрасневший лицом Володя.
Сварщики ушли в курилку. Непривычная тишина глыбой висела под потолком. Он отошел от места аварии, пережидая в стороне положенное время. Кудлатая желтая пена делала своё усмирительное химическое дело, сероватый воздух в отделении уже не так покалывал глаза и ноздри…
– Сергей… что ты кипятишься так? Завёлся с пол-оборота… Отойдем, поговорим… – вроде как по-свойски положил ему руку на плечо Ушанов.
«Ага, уже по имени и не «отойдёмте», а «отойдём»… Ну нет, дорогой товарищ инспектор, больше я вам тыкать не буду и Юрой называть тоже…»
Они ушли в застеклённый отсек. Ушанов глубже закрыл дверь.
– Серёжа, не нервничай. Я понимаю, что Чибисова, а не кто другой… Но мы должны думать о цехе. Так трудно капремонт довели. Теперь всё нормально, смежники прут. Генеральный на селекторе хвалил. Соревнование на уровне. Это ж для тебя не пустой звук. Можем первое место за квартал отхватить в своей группе. И в такой-то момент… Авария, травма… Поговори с Чибисовой, пусть скажет, что поскользнулась, упала… Ты ж слышал, фельдшер никаких химических осложнений не видит. Поговори с Леной. Она… пойдёт тебе навстречу. Знаю я, что ты мужик честный, но мы тоже далеки от примитивного сокрытия. Ну кому это всё выгодно, в конце концов?..
– Кто это «мы»?
– Ну, я уверен, что начальник цеха… Ничего мы скрывать не будем, но дальше нашего партбюро пусть это всё…
Окурок укусил его за пальцы. «Вон ты куда гнёшь, товарищ Ушанов. О соревновании печёшься, о цехе. И о Лене намекнул… Чё ж слабо так? Зимой на партбюро громче гавкнул, о личной жизни коммуниста Белова…»
– Ты вспомни, – поувереннее продолжал Ушанов, – всяко бывало, но сор из избы не выносили. Дальше носа глядеть надо. И потом… мы же вместе с тобой решали тогда вопрос об использовании старых труб, ты ведь не возражал? Конечно, был риск, он не оправдался, но зачем шуметь? Трещину надо срочно заварить, до капремонта, глядишь, дотянем, а там выбьем новую арматуру, приведем всё в порядок. Я ж о цехе думал… Ты что не знаешь, как давили из Москвы со сроками? А трубы новые где-то блукали, на них только изоляцию внутреннюю недели три наносили в Волжском… И никто их не доставил вовремя, в конце концов. И сейчас их нет в достатке, и на нашем веку не будет.
Он молчал, и это злило Ушанова. Вот-вот должен был подойти начальник корпуса, который замещал сейчас и начальника цеха, а до этого момента надо сговориться по-хорошему. Молчание Ушанов принял за колебание и, собравшись с духом, вбил последний гвоздь.
– Я знал, Серёжа, что ты оценишь обстановку правильно. Не надо, старик, не надо… Посыпятся выговора, полетят премии… До парткома завода дойдёт. А там чистюли эти только и ждут, как отличиться, продемонстрировать свою огромную причастность к производству… А ты-то настоящий работяга, технарь. И вообще, ты
