скажем, в прозрачной и рациональной Европе.
Наконец водитель – смуглый молодой парень, с бугрившимися на открытых руках мышцами – включил стартер. Не сразу, но дизель заработал, из выхлопной трубы вырвалась осязаемая струя темной копоти, и голубенький ветеран японского автопрома неожиданно набрал приличную скорость.
Ветер засвистел на выступающих частях, автобусик загремел и затрясся всеми своими членами.
К счастью, Пиф потрудился не зря: мягкие подушки вокруг Александра Федоровича и под Александром Федоровичем делали путешествие вполне переносимым.
Большие дома быстро исчезли. Замелькали деревни, грязноватые, но с обилием зелени. И с обязательным присутствием как минимум одного костела; эта часть страны была практически целиком католической – привет от колонизаторов-испанцев.
Потом исчезла и широкая дорога.
А потом народ как-то втянулся в монотонное путешествие – и через пару часов дремали все, кроме юного Августина.
Проснулись уже в горах.
Во-первых, стало гораздо прохладнее – Пифу пришлось закрыть большую часть форточек и окон. Во-вторых, начался серпантин. Но, слава богу, Богданов все пока переносил нормально.
Дважды останавливались по санитарным нуждам, один раз – чтобы поесть.
Доехали до окраин Багио – уже темнело.
Сам город расположен некомпактно, то появляясь, то исчезая на склонах поросших большими деревьями гор.
Хилер жил в одном из особнячков, прилепившихся к очередному склону. Но сейчас он ждал гостей в номере отельчика, где они должны будут провести первые два-три дня. После краткого периода знакомства с больным целитель планировал вывезти их на океанский берег, с другой стороны гор, если смотреть от Манилы, и там уже продолжить свои чудесные манипуляции.
Наконец приехали.
Ольга Николаевна вышла из машины первой, размяла затекшие от долгого сидения ноги. Потом Пиф с помощью Августина вынес Богданова. Его посадили на деревянный стул прямо в гостиничном дворике, а двое босоногих мальчишек поволокли их чемоданы в номер.
Тут к ним и подошел целитель.
Среднего роста смуглый человек с короткими, аккуратно постриженными черными волосами. Европейские брюки, светлая майка, оставляющая руки открытыми. Как и у сына – рельефные мышцы плеч. И пронзительные черные глаза, смотрящие прямо сквозь тебя.
– С приездом, – сказал хилер на приличном английском. – Меня зовут Николас. Я буду пытаться вам помочь.
Имя оказалось, как потом выяснилось, достаточно типичным для этой части страны. Сына хилер назвал Августином – тоже след долгого испанского владения этими территориями.
Николас пожал руку Ольге Николаевне, Пифу и Александру Федоровичу. Его ладонь была сухой и горячей. Глаза – внимательными и даже как будто сверлящими. Пожимая руку, он останавливался напротив человека.
