style="font-size:15px;"> – Теперь поняла, – вздохнула она.
А вот и приехали.
Белая панельная пятиэтажка с темно-красными торцами одиноко стояла в большом дворе, окруженная уже современными панельками – высокими, довольно симпатичными, отделанными плиткой под желтый кирпич.
– Я скоро приду, – сказала Дуняша Никандрычу.
– Не торопись, – буркнул тот. – Дороги пустые, долетим мигом.
– Спасибо, – поблагодарила девушка.
Родной подъезд не поменял внешнего вида. Обшарпанные, небрежно покрашенные синей краской стены, щербатые бетонные ступеньки и раньше-то ремонтом не баловали, а кто же теперь, перед грядущим сносом, будет ремонтировать?
Запахи тоже остались прежние. У входной двери тянуло сыростью из подвала. Большой висячий замок преграждал туда дорогу бомжам, однако не являлся препятствием для запаривания от худых систем отопления и для специфического кошачьего запаха.
В детстве они с Пифом не раз проникали в запретное темное пространство и даже однажды набрели на только что родившихся котят. Пиф, разумеется, сразу захотел оказать им первую помощь, но мамаша, дворовая трехцветная кошка, была против. Она так яростно шипела и поднимала лапу с выпущенными когтями, а глаза так страшно сверкали в свете их фонариков, что Дуняша сумела уговорить Пифа отказаться от затеи. Так и выросли тогда котята, не познав добрых рук местного Айболита. Выросли, кстати, вполне здоровыми.
Странно – подъезд и раньше не казался Дуняше роскошным помещением, но ведь и убогим не казался! Сейчас же все это постсоветское «великолепие», сдобренное не только ароматом сырости и кошек, но и запахом человеческой мочи (дом стоял недалеко от гастронома), сильно действовало на нервы. Особенно в сравнении с благолепием кураевских интерьеров.
Да уж, не на пустом месте строит свои теории Никандрыч: любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И не только кушать, но и красиво одеваться, в хороших местах отдыхать, на приличных машинах ездить. Эх, еще бы не с Маратом и его родителями…
Вот и знакомый звонок: обычная круглая кнопка на коричневом косяке.
Мама открыла дверь, и снова захотелось плакать – у нее было такое усталое лицо и такие испуганные родные глаза.
– Ты что, доченька? – Она обнимала Дуняшу двумя руками, а ее лицо было на уровне дочкиных плеч – девушка была еще и на каблуках. – Что случилось?
– Ничего не случилось, – всхлипывая, попыталась успокоить маму.
В итоге ревели обе, только теперь сидя на стареньком диване и по-прежнему обнявшись.
Дуняша успокоилась первой. Она ни на секунду не забывала, что ей еще возвращаться к проницательным родственникам.
Умылась, подкрасилась. Плакать больше не хотелось.
– Так что же случилось, доченька? – как-то безнадежно переспросила мама.
– Честное слово, ничего, – поспешила ответить Дуняша, физически ощущая давящую мамину тревогу.
– А
