ждать засада.
Все же на этот раз им повезло. До самой Москвы дошли спокойно.
Солнце казалось чудовищно-огромным. Склоняясь к закату, оно багровело, как будто грозя опалить землю. Уж сколько раз, еще будучи мальчишкой, он наблюдал закат, удивляясь этой загадочной мощи, неподвластной человеческому разумению. Далекие предки-язычники порой не смели верить тому, что солнце может появиться вновь. И тогда смерть всему живому!
Тоска разъедала душу, как земляной червь, медленно, но упорно. Годунов временами не понимал своей тревоги. Уже третий месяц он – царь Руси. Но на деле давно уже правитель. Кто мог всерьез воспринимать Федора? Только малодушные, которые продолжали видеть в нем наследника Иоанна. Но вся суть состояла в том, что именно он, Борис Годунов, был истинным наследником русских царей. И разве не доказал он это в течение лет, прошедших после смерти Иоанна?
Федор, набожный, как монах, мало что видел вокруг себя. Долгие молитвы заполняли его существование. Ему бы кем другим родиться, не царским сыном.
После смерти его в душах многих князей и бояр царило смятение. Вдова царя, уже находясь в Новодевичьем монастыре, убеждала своего брата, что иного выбора ни у кого нет. Но он не верил. Боялся чего-то. Может, ждал знака божьего?
Когда пришли к нему в Новодевичий монастырь тогда, зимой, он вышел, внимательно наблюдая за собравшимися людьми. И на мгновение одно показалось, что разглядел в глазах иных страх. Но чего они могли бояться? Прошлого? Настоящего? Или будущего?
Прошлое – оно, как тень, незримо крадущаяся по пятам человека. Но каждый видит только то, что посылает ему бог.
Кто-то мог видеть в нем родственника Малюты, давно погибшего, но незабытого. Смерть, разрушения, казни, опала – все это продолжало существовать в памяти людской. И если он – царь, тогда все может вернуться?
Такое пересилить трудно.
Настоящее – оно изменчиво и неуловимо, хотя иногда кажется, что все при тебе. Протяни руку – возьмешь кусок хлеба.
Но истина в том, что настоящее ускользает, как песок меж пальцев.
То-то и жизнь человеческая. Вставая поутру, не знаешь, чего ждать к вечеру.
Будущее – это бездна. Бездна возможного и ничтожного. Он чувствует присутствие этой бездны ежедневно и еженощно.
Страшно другое. Увидеть свое будущее в глазах юродивого, покрытого грязью и струпьями. Разве не этого боялся его благодетель царь Иоанн?
Вспомнив про Василия, прозванного в народе Блаженным, Годунов нахмурился. Вот так царская жизнь зависит от воли какого-то нищего. А сам он верит в пророчества?
Вспомнил он, как царь Иоанн говорил с ним в Опричном дворце. Рассуждали они о судьбе человеческой. Царь много книг прочел, и о том, что в Европе делалось, знал не понаслышке. Еще когда король французский Карл, ревностный католик, в 1572 году от Рождества Христова, в день святого Варфоломея учинил жестокую расправу над сторонниками немца Лютера, царь Иоанн прознал, что было прежде знамение. И вроде
