пока не судьба. Ждать. Много и долго ждать нужно. Тогда и выгорит. Он снова выпил, закусывая стерлядкой. Его нынешняя жизнь, после того, что с ним случилось, стала другой казаться. В ней больше красок, что ли, появилось. Купец пьянел, чувствуя себя счастливым. Так и в запой уйти недолго.
– Он платил хорошо, – между тем уклончиво сказал казак его жене, вспоминая Воейкова. – Да и срок мне вышел уходить.
– Что же думаешь, они людей без надобности станут держать? – попробовал втолковать жене сам купец. – На дело людей наняли, а там и конец всему.
Такое объяснение казалось правдоподобным.
– Ну, как скажешь.
Она вышла за дверь. И сразу, как по команде, к ним зашли двое детей купца, погодки сын и дочь, шестнадцати и пятнадцати годов.
– Чего, Сенька, рыщешь? – ласково спросил его отец.
Было заметно, что детей он любил.
– Стерлядки хочу.
– Ешь вот да сестре дай кусок.
Дети сели на край стола, молча ели, поглядывая на старших. Потом вдруг Сенька, не по годам высокий, с густыми черными волосами, свисавшими чуть не до носа, улучив момент, обратился к гостю:
– А правда, что в той Сибири есть люди с рыбьими хвостами?
– Это кто тебе сказал? – возвысил голос отец.
– Говорят, что есть, – улыбнулся казак. – Но я не видал.
– А ты Кучума видал?
– Нет, не видал. Я его сына видел. Мы его взяли со всем добром. Воевода сказывал, что должны их в Москву привезти.
– Когда?
Глаза у парня загорелись. Его сестра, спокойная, лицом похожая на отца, отмалчивалась, прислушиваясь к беседе.
– Зимой должны…
Он припомнил разговоры об этом еще в стане Воейкова. Посмотреть там и впрямь было на кого.
– Вы, детки, идите, – сказал свое слово купец. – Нам с гостем поговорить надо.
Оставшись наедине с казаком, Артемьев чуть наклонил голову, как скворец, разглядывающий букашку.
– Ты, стало быть, Тимофей, в городе походить надумал?
– Раз уж попал в Москву.
– Это дело хорошее. Но смотри в оба.
– А чего? – улыбнулся казак. – Кромешников, слышь, давно уже нет. Кого бояться?
– Кромешников нет? – купец глянул на него задумчиво, будто и не пил вовсе. – Но люди остались. Ты что же думаешь, их всех перевели? Да и не о том речь. Опричнина – это зипун. Сменил его, надел новый. А суть в человеке осталась. Ее так просто не переведешь.
– Мудрено говоришь, хозяин.
– То-то, мудрено. При новой власти всегда ходи да оглядывайся.
– Но царь-то, он человек бывалый. Еще при Иоанне много чего делал. Имя Бориса Годунова в народе давно известно. Бывалые казаки частенько говорили, что сам Федор Иоаннович к нему прислушивается, как к отцу родному. А это чего-то стоит.
Но
