Тёмка опять открыл книжку и углубился в чтение.
– Сынок, подмени-ка меня, а то рубит что-то после еды, – услышал Тёма голос дяди Володи.
Он видел, как отец с сыном поменялись местами, не останавливая фуру. Харлей ловко перелез через отца и занял его место. Да и не удивительно с его-то длинными, как у кузнечика, ногами в черных джинсах, ему это не составило труда. Хотя то, что Харлей сильный, несмотря на свою худобу, Тёмка помнил по ноющей боли в боку. Место удара уже расцвело ярким синяком.
– Коль, давай и с тобой местами поменяемся, полезу посплю, да ты не волнуйся, – залезая на место Тёмы, пояснил дядя Володя, – Харитон с двенадцати лет машину водит. Мы раньше в Кушалино, недалеко от Твери жили, пока мамка от нас не ушла, – помолчав, он продолжил, – Харитон ГАЗ 53 водил и трактор.
– Правда? – с живостью в голосе спросил Тёма, видя, как эти откровения отца бесят Харлея.
– А в пятнадцать моторы уже перебирал.
– Вот это да!
Харлей сдержался, чтобы с разворота не ударить в лицо парня. Этот наигранный возглас вроде как об интересе к его жизни взбесил его. А ведь отец верит этому «художнику».
– А как мамка ушла, так мы в Москву вернулись, в квартиру, она у нас на улице Свободы, это на окраине города. Там сейчас и живем втроем с бабой Валей, ей скоро семьдесят, но она – молодец, еще о-го-го.
– У…
Не зная, что на это сказать, протянул Тёма, потеряв интерес к обычной жизни, ненужных ему людей, которых он забудет, попав в Москву.
– Так вы в Москву едите? – все же уточнил он то, что его волновало.
– Нет, в Тверь груз везём. Поедем через Балашиху, по МКАДу, там на Ленинградку выйдем. Решим, где тебя высадить, не переживай, и как до Москвы добраться подскажу.
– Я думал, ты его раньше высадишь, – сдерживая злобу, Харлей сжал пальцы на баранке руля.
– Да вроде мы решили довести парня… поможем художнику, пусть учится.
– Нафига.
– Понимаешь, сынок… Господь сводит нас в жизни с людьми, для каких-то целей. Мы этого не знаем… может потом узнаем зачем.
Слушая слова отца, Харлей, как всегда, списал их на контузию того. Батя, вообще, иногда мог изречь такое заумное, что Харлей диву давался. Но пусть лучше говорит, чем когда тот замолкал, молчал по нескольку дней, а потом начинал пить. Вот пить ему, вообще, нельзя было, совсем крыша отъезжала. Харлей вспоминал те моменты их жизни, когда батя уходил в запой. Тяжело ему приходилось. Рука у отца была тяжела, бил не думая, да и не помнил он себя, когда пил. Харлей быстро научился драться, и только так и выживал, сохраняя здоровье и жизнь. Но за это он на батю был не в обиде, контузия – во всем она виновата.
***
Пока дядя Володя спал, Тёма, сидя справа от Харлея, читал книгу. Нарываться на Харитона он сейчас не хотел, без защиты его отца это было неразумно. Поэтому он постигал учение Филлиса,
