ни пера, Авенир Аршавирович, – разразился прочувствованным напутствием подполковник. – Ты, главное, спуску ему не давай. Чуть что про маршала Неделина начнет заливать – гони вон из класса.
– Не слюшай его, Авенир Аршавирович – предостерег парторг. – Вернее, слушать слушай, но делай все наоборот. Не исключено, что этот пацан проговорится о том, откудова он военный секрет знает… И насчет телепатия его проверь на всякий случай. Ты – умный, у тебя получится…
– А вот если бы у меня обнаружился такой вундеркинд по физкультурной части, – заметил Сашик Пашикович, – я бы, честное слово, предоставил вести урок ему самому. И если бы он справился, поставил бы ему пять с плюсом!
– Хороший мысль, – одобрил физрука парторг и пристально взглянул на историк. – А что вы сейчас по истории проходите, Авенир Аршавирович? Великий Отечественный?
– Вторая мировая в десятом. В девятом – революция.
– Любопытно было бы послушать, что Брамфатуров о революции нагородит, – мечтательно пыхнул свежераскуренной сигарой физрук. – Не может быть, чтобы он в то время не жил какой-нибудь своей очередной прошлой жизнью…
– В виде матроса-анархиста? – развеселился Крапов.
– Поживем – увидим в виде кого, – не разделил его веселья парторг Арвестян.
Урок истории
Авенир Аршавирович был настолько удручен предстоящим уроком, что даже забыл зажевать коньячный запах кофейным зернышком или на худой конец импортной жвачкой, которую предусмотрительный физрук не преминул вручить ему прощаясь. Да что там выхлоп, когда, как ни прикидывай, какую часть тела с какою ни стыкуй, но худшего не миновать. Уж кто-кто, но Самсон в точности узнает, и что на уроке творилось, и о чем говорилось, и какими идеями поделился с обоими классами и с преподавателем истории этот несвоевременный Брамфатуров, и, главное, какова была реакция ученических масс и лично его, Авенира Аршавировича Базиляна… Положение хуже губернаторского, – вспомнилась историку старинная поговорка русских бюрократов. Шахматное сравнение создавшейся ситуации подоспело чуть спустя. Цугцванг. Любой ход ведет к поражению, и нет никакой возможности воздержаться, проявить благородную галантность французского офицера в битве при Фонтенуа: «Messieurs les Anglais, tirez les premiers»[79]…
Авенир Аршавирович почти физически ощутил, как его диссертация накрывается большущей беспросветной негритянской задницей.
– Տեր Աստված[80], – обратился он мысленно к Высшему Разумному Существу, в которого не верил, но без обращений к которому (как и любой из нас) не мог обойтись, – хоть бы он сбежал с урока! Хоть бы все они – оба-два класса – смылись куда-нибудь: в кино, в музей, в театр, в тартарары!..
Взмолился, усмехнулся, снасмешничал: раньше, мол, надо было обращаться, загодя. Сбегание с уроков всем классом требует определенной подготовительной работы. А ты, Авенир свет Аршавирович, в самый последний момент вдруг спохватился, мольбой потревожить соизволил, а времени-то тю-тю, практически
Господа англичане, стреляйте первыми. (фр.).
Господи Боже! (армян.).
