по годам рассудительна. Сказали – нельзя, значит нельзя. А тут мне приспичило… А-а, вот оно что: день выдался на редкость жаркий для сентября, родители с бабушкой выбирали картошку и устали на солнцепёке, а я по простоте души решила им сюрприз устроить, водицы принести колодезной. Ну, и сунулась… тайком от всех. Сюрприз ведь! Будто кто меня на верёвке потянул к этому колодцу».
«Так-так… А дальше?»
«Дальше…»
Она задумывается.
«Ты не поверишь, Яша, но я до сих пор не могу объяснить, что случилось. Вместо памяти какие-то куски остались, причём не из-за того, что времени много прошло; нет, они ещё тогда образовались, эти кусочки с ничем не заполненными пустотами. Хорошо помню, как летела вниз, как, несмотря на темноту, отчётливо видела стенки колодца: кладка всё тянулась, тянулась, а кое-где в ней зияли дыры от выпавших кирпичей… Помню, кувырнулась в воздухе, глянула вверх… где-то там далеко крохотный круглый кусочек неба, словно зеркальце. А прямо на меня летит, и всё ближе, ближе это самое проклятое деревянное ведро. И дно у него сухое. Должно быть, я сперва за ним потянулась, перегнулась через край больше, чем следует, да и ухнула вниз, а ведро зацепить как-то успела, оно и сорвалось крюка… А теперь, получается, догоняет, летит мне в лоб. И всё, дальше – пустота. Потом вижу себя на краю колодца, на самом бортике. Сижу, ноги наружу свесила, мокрая, как мышь, вода с меня течёт… и зуб на зуб не попадает от холода. А солнце жарит, как на юге».
«А потом?»
«А что – потом? Признаться в преступлении побоялась, своим соврала, что ходила с мальчишками лягушат ловить и шлёпнулась с моста в пруд. Надо же было как-то объяснить, почему я насквозь сырая и сандалию потеряла! Потом Лерка эту сандалию из бадьи выудил. Ему, как «большому» и как «мужику», разрешалось по воду ходить. Ох, он меня оттаскал тогда за уши… но папе с мамой не сдал. Яша…»
«Да, Ликуша?»
Она оглядывается. Почему-то их со старым филином, бабушкиным любимцем и верным другом, занесло в деревенский дом, который – Лика доподлинно это знала – давно продан, снесён, и теперь на его месте красуется новомодный сруб. А вот поди ж ты…
«Яша, а как это получается, а? Мы здесь, у бабушки, и ты – живой… Это сон, да? Фу ты, конечно, сон. Филины ведь не разговаривают, но я почему-то об этом забыла».
«Филины не разговаривают. А вот скроухи – да. И даже мыслят. И могут многое, о чем ты даже не подозреваешь: например, являться людям во сне. Тут ты угадала, Ликуша. А потому – не ищи Василису Фёдоровну, не надейся зря: это не тот свет, а, к сожалению, только сон… Я бы сам хотел с ней повидаться, но увы: скроухи живут гораздо дольше людей…»
***
А ведь это было! Сон ли, бред, видение ли… Долгий и, не оставляло ощущение, что очень важный разговор со старым умершим филином на давно не существующей кухне. Было, она знает точно! Вот куда её вывела тропинка от старого колодца, вот зачем, как чёртик из табакерки, выскочило это воспоминание! Оно утянуло её к иному, более существенному… Стряхнув оцепенение, Лика прошлась по комнатушке.
