неведении, искренне полагая, что дед просто устал от жизни, как это бывает со стариками и больными, которые полагают смерть простым избавлением от постылых житейских мук.
Шахидка
Она шла по улице, как идут по облаку.
На ней была непривычная мини-юбка, неприлично оголяющая ноги, пестрая блузка, которую нельзя носить в трауре, и неудобные туфельки на высоких каблуках. Она шла, чувствуя биение пульса на правой руке и частое движение вены на шее. Талия ее, не знавшая рук мужчины, ощущала узкую тяжесть смертельного пояса.
«Ничего страшного, – объяснял в лагере Ахмед. – Надо всего лишь соединить эти проволочки. И все!»
Ей было шестнадцать лет, и она была из Гудермеса.
«Вспомни о брате, – говорил Ахмед. – Вспомни о брате, убитом гяурами. И думай об Аллахе. Ты должна».
Ей было шестнадцать лет, и за это время она не помнила ни одного мирного дня.
«Лучше всего сделать это в троллейбусе или в магазине, – внушал Ахмед. – Там где неверных будет больше. Помни, что этого хочет Аллах».
Брата привезли мертвого на рассвете. У него бессильно болталась голова, а по ладони текла тонкая струйка черной в сумерках крови. Вечером он уехал с друзьями на машине, а утром его привезли мертвым.
Отца она не помнила. Его убили в девяносто пятом. Ей тогда было три года.
«Он был хорошим мусульманином, – сказал Ахмед. – Он был грозой неверных. За это гяуры убили его».
Сейчас надо было только найти людное место, войти в скопление людей и свести проволочки в заряде на талии.
«Это очень просто, – объяснял Ахмед. – И совсем не страшно. Ты даже не почувствуешь боли. Просто на секунду вокруг тебя потемнеет, и ты очнешься в раю вместе с гуриями. Аллах любит тех, кто держит в сердце своем его имя. Помни, в Священной книге сказано: «Если вы умрете или будете убиты на пути Аллаха, то прощение от Аллаха и милосердие – лучшее из того, что вы собираете!»
Город жил, город спешил, город щебетал, город шелестел листвой зеленых деревьев и трепетал юбками девушек, он еще не знал, что ему уготовано.
Она шла по городу, оглядываясь в последний раз, она пыталась вызвать в себе ненависть к спешащим людям, но ненависти не было.
И возврата не было, времени на возврат уже не оставалось, как не осталось у нее имени.
«Забудь свое имя, – сказал Ахмед. – Ты женщина, ставшая воином. Ты – воин Аллаха, мстящий неверным за Него, за себя, свой род, своих братьев и отца. Сказано Пророком: «Никогда не считай тех, кто убиты на пути Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у своего господа получают удел!»
Перед выходом из квартиры ее заставили выпить белый порошок. Он должен был укрепить ее силы и сделать решительной. «Пора, – сказал Ахмед. – Братья в горах ждут радостного известия о твоей победе!»
Победе над кем? Мысли путались, она смотрела на людей,
