пятна на боках, треснувшее и залитое герметиком стекло в одном из иллюминаторов, половина габаритных огней не горит.
– А я думал, сразу на Бетельгейзе, – вздохнул Эдвард. – Хочется, знаете ли, домой!
– То есть как домой? – удивился худой конвойный. – Ты с Бетельгейзе, что ли?
– Нет. Но, если учесть, что мне приведется провести в той колонии сто тридцать два года, полагаю, она станет моим домом. До сих пор я не задерживался на одном месте так долго.
– Ты серьезно собираешься дожить до конца срока? – спросил толстяк-конвоир. – Протянуть на астероидах сто тридцать два года?
– Почему нет? Если уж меня не смогли достать здесь люди Швеллера и Иванова… Полагаю, и там им это будет затруднительно сделать. Да и зачем? Денег я уже точно им не отдам. Как, кстати, на Бетельгейзе можно что-то заработать? Я слышал, в колониях работают. А кто работает, тот получает зарплату. Так ведь?
– Если будешь вкалывать весь день, копеек тридцать тебе заплатят, – хмыкнул толстяк. – Потому что варежки, которые вяжут коски в этой колонии, покупают крайне неохотно. Разве что всякие государственные ведомства, вроде полицейского департамента, за бесценок. Вот и приходится вашему брату париться практически даром. Были у меня варежки с Бетельгейзе прошлой зимой… Чуть руки не отморозил! И это на орбитальной станции, где температура не опускается ниже пятнадцати градусов! А еще, там вроде добывают золото. Но платят за это такие же гроши. Так что, по мне лучше уж варежки вязать.
Цитрус устроился на жесткой лавке позади относительно комфортабельных кресел, которые заняли охранники. Грузовик стартовал без рывков – экономичный ионный двигатель разгонял корабль очень плавно.
– Часто заключенных переводят из одной колонии в другую? – поинтересовался Эдик спустя минуту. Долго молчать он никак не мог.
– Редко, – покачал головой худой, – лишние расходы. Зачем возить вашего брата туда-сюда? Вкалывайте на одном месте. А ты что, хотел посмотреть мир за казенный счет?
– Да нет, я уже напутешествовался по собственной инициативе. А вот вы мне скажите – новичков там избивают или встречают по-доброму? Есть там всякие «прописки» или коск коску – друг, товарищ и брат?
– Заткнись, – попросил худой конвоир. – Откуда нам знать? По мне, если бы все вы поубивали друг друга, честным людям легче бы жилось. Но мы бы тогда остались без работы… А это ведь тоже не сахар.
– Да, не сахар, – кивнул Эдик. Конвоир между тем отстегнул от пояса дубинку. – И даже не мед! Всё, я уже умолкаю! Не бейте меня, я инвалид!
Через пару часов ржавый грузовик пристыковался к черному, помятому метеоритными ударами модулю, служившему распределителем для косков. Перевалочной станцией. Эдика вытолкнули в коридор.
– Будем прощаться… – успел крикнуть он, но грубияны прощаться не пожелали, развернулись и потопали прочь.
Новые конвоиры грубо схватили
