align="center">Арбуз
…Арбуз лежал передо мной,
и сочен, и багров,
как щедрый августовский зной
Быковых Хуторов.
Арбуз лежал, живым огнём —
огнём земли горя.
И тихо таяли на нём
снежинки декабря.
– Почему стихотворение «Арбуз» посвящается Михаилу Луконину?
– Кто, по-вашему, Главный Поэт Волгограда?
Так и было написано с заглавной буквы: Главный Поэт. Как Главный Конструктор.
Вопросы эти в ребячьем списке стояли далеко друг от друга, но я их объединила. Потому что ответ на оба вопроса – это разговор об одном человеке, Михаиле Кузьмиче Луконине.
Он был, есть и навсегда останется Главным Поэтом нашего города.
Не потому, что он был самым талантливым и самым известным из нас. Хотя и это правда. А потому, что ни у одного из наших поэтов не было такой рабочей, солдатской, мужественной, такой чисто сталинградской судьбы. У Луконина она была.
Он вырос в Заволжье, на Быковых Хуторах. Работал на нашем тракторном заводе. Потом уехал в Москву, в Литературный институт, и переманил туда своего друга, тоже тракторозаводца, поэта Николая Отраду. Когда началась война с белофиннами, оба они – и Отрада, и Луконин – ушли добровольцами в лыжный батальон. В одном из боёв Отрада погиб. А Луконин вернулся. И пошёл потом, опять добровольцем, на Великую Отечественную войну, прошёл её всю – от начала до конца, от Москвы до Берлина. И опять выжил: хранила его судьба, его солдатское счастье.
В 42-м году в горящем Сталинграде погибла рукопись его первой, так и не вышедшей, книги.
Его поэма «Рабочий день», получившая Государственную премию, написана была о людях Сталинградского тракторного.
Луконин потом жил в Москве, был секретарём Союза писателей СССР, объездил полмира. Но сердце его всегда было здесь, на тракторном, на Быковых Хуторах, и счастлив он был тоже только на Волге…
Он любил всё волгоградское. Любил и всегда всё замечал – от великого до мелочей.
– Посвяти мне «Арбуз», – сказал Луконин, когда я при нём прочитала эти стихи.
Арбузы в декабре, о которых я в стихах написала, увидела я в ту зиму, когда Луконин был в поездке, если не ошибаюсь, в Лаосе. Или в Камбодже. Во всяком случае, очень далеко от заснеженного сталинградского базара. И к Луконину эти декабрьские арбузы вроде бы отношения не имели. Но в стихах были слова «Быковы Хутора», была – пусть хоть единым словом! – его, луконинская, «арбузная столица», и он не мог промолчать, не принять близко к сердцу, не мог не сказать:
– Посвяти мне «Арбуз».
Конечно, понимал он и то, что имя Луконина возле моих стихов и доброе слово Луконина о них мне дорого и приятно. Любил он вот так, мимоходом, делать приятное людям.
Теперь, когда Луконина нет с нами, каждый из нас, его товарищей и друзей, старается вспомнить всё, что он
