следу лыж и двух палок.
– Из поселка шел. Лыжи не наши, у нас без палок.
Следы по ноздреватому снегу обходили лишь места, где росла морошка, видимо, путник не хотел давить ягоды. Минуло чуть больше получаса, и работники «Красного чума» заприметили точку, которая росла, пока не оказалась лыжником.
– Добрый наст идущему! – произнес Тыку приветствие и получил ответ:
– И вам доброго пути.
Галку подмывало спросить у путника: отчего идет один, неужели не опасается волков? Но вспомнила, что в тундре не любят назойливых, излишне любопытных, и промолчала.
Путник по лицу девушки понял, о чем его хотят спросить.
– Утром оставил стойбище, к вечеру на место прибуду. В Харп иду.
– По пути, садись, – пригласил Тыку.
Парень снял лыжи, присел к Олегу, положив на полозья обутые в высокие, чуть ли не до колен тобоки, поправил на поясе медвежий клык.
– Дед раньше носил, потом отец, теперь моя очередь. Спасает от зверя и болезней.
– Так уж, – не поверил Олег.
Парень тряхнул головой:
– Сколько хожу – ни один волк не нападал, и голодные лисы тоже.
«Мне бы подобный талисман, – пожелала Галка, – впрочем, и без него не встречала хищников и не помню, когда в последний раз температурила».
В отличие от Тыку, парень был разговорчивым, рассказал, что весной вернулся с армейской службы на погранзаставе, собрался работать на звероферме, но как имеющего звание старшего сержанта его назначили профоргом.
– Иду в бригаду собрать взносы, вручить одному оленеводу медаль «Ветеран труда», посоветовать отправить детей на материк в лагерь.
– Сколько человек в бригаде? – спросил Олег.
– Пять, – ответил профсоюзный деятель.
– Из-за пятерых вышел в долгий путь?
– Зачем из-за пятерых? В этой бригаде пять, в другой столько же. Не могут бросить стада, чтоб взносы принести.
Тыку о чем-то спросил парня, и двое заговорили, затем Тыку тихо запел, чтоб ветеринар и киномеханик не оставались в неведении, перевел:
– Про лыжи пою, про братьев легкого ветра, что несутся вперед, но скоро придет отдых и их смажут нерпичьим жиром. Без песни в дороге трудно.
Послушные ездовым оленьи упряжки бежали среди поросших рыжим мхом кочек, приникших к земле карликовых берез. Стоило увидеть новое стойбище, точнее, почувствовав запахи, дым, прибавили ход, зная, что ожидает отдых.
Навстречу а р г и ш у с заливистым лаем бросилась свора собак.
– Не укусят, – успокоил Тыку, – радуются гостям.
Из чумов вышли люди, пригласили почаевничать – так поступали все в тундре. Оставив нарты на Тыку, Галка с Олегом встали на четвереньки, влезли в чум, где стоял запах оленьей шерсти, прелого мха, чая, сала, от печурки веяло жаром, две ненки с почерневшими от копоти лицами кололи ножами поленья,
