в бадминтон, вторая предложила помочь с укладкой прически к вечеру танцев. Перед обедом Киру Петровну увели купаться в тихой речушке, показали грибное место в старом лесу, рассказали, что по ночам округу будит бессонный сыч – кричит жалобно, словно на что-то жалуется, как большой секрет сообщили, что в сельмаге Осинок со дня на день ожидают поступления французских духов.
Название села показалось Кире Петровне знакомым: «Уже слышала про эти Осинки или читала, но когда, где не вспомню. Что связано с Осинками?».
Услышав, о чем беседуют за столом, официантка призналась, что проживает в Осинках:
– Каждое утро шагаю оттуда на работу, по большаку чуть более пяти верст, обратно ловлю попутный транспорт. До войны была деревенька, теперь целый поселок с сотней строений. Коль желаете в сельмаг, советую по шпалам идти, так быстрее.
«Осинки… – повторила про себя Кира Петровна. – Впервые в этих краях, а название знакомо, даже чем-то дорого…»
Неожиданно из далекого далека в памяти возникло письмо в самодельном конверте, неумело склеенном из оберточной бумаги. Письмо пришло летом победного 1945 года, обратный адрес был: Гомельская область, п/о Осинки, Фроловой Клавдии. Письмо занимало две странички школьной тетрадки в клетку:
Здравствуйте, Трушина Кира, пишу, выполняя последнею просьбу известного Вам Николая Ивановича, который наказал, как освободят район с областью от немцев, непременно отписать его жене…
Кира Петровна взглянула в конец письма, а потом вернулась к началу, аккуратно выстроившимся строкам:
На могилке его с весны до поздней осени живые цветы. При немцах нельзя было никому знать, что у меня за домом похоронен умерший от ран старший лейтенант, интендант третьего ранга, иначе не сносить головы. Знакомые советовали дать знать военкомату, чтоб перезахоронили на площади в Осинках, где братская могила погибших при освобождении поселка, но я не захотела, за это уж простите. Коль будет времечко и желание, милости просим к нам помянуть Николая Ивановича. А добираться просто: сначала поездом до станции, затем по железке, по шпалам (так короче) до дома путевого обходчика, где я проживаю, обслуживаю свой участок.
С приветом и пожеланием всего хорошего Фролова Клавдия.
«Какая могила, что за Осинки?» – не поняла Кира Петровна и наконец дошла до объясняющих все строк:
…Умер Николай Иванович под вечер 16 декабря 1943 года, не мучился, был без памяти. Имелся бы доктор, может, оклемался, только кроме немецкого врача в округе других лекарей не было, узнай оккупанты, кого прячу, пытаюсь на ноги поставить, убили нас обоих. Извините, что сообщаю о смерти товарища Трушина с опозданием, но район освободили только в 1944 году, в самом его конце, почта не работала…
«Боже, пишут о Коле!» – чуть не вскрикнула Кира Петровна, схватилась за голову.
Мужа призвали в июле 1941-го, обещал написать по прибытии в часть, но письма, даже открытки не прислал, а после войны сообщили, что старший лейтенант
