возвращался слишком медленно.
– Он жив?
Нет, Рамитараму к нему не подпустили, но она, все же, смогла заметить, что Лучник пошевелил левой рукой.
– Почему прервали сеанс?
– Почему, спрашиваешь? А ты на свое плечо смотрел?
Лучник видел, что Лаки, как заведенная, мечется по узкому проходу отсека, но что все-таки случилось? Плечо?
Ну, и что с ним? И Лучник не поверил своим глазам: кольчугу, от которой он всеми силами отказывался, пересекала глубокая вмятина.
– Теперь видишь? – И в шаге до истерики. – У Строгора были только кожаные латы. Понимаете, только кожаные латы?
Ну, да, Лучник теперь ощутил и неявную боль в плече, но так, и не мог понять, почему остановили сеанс: у него-то была кольчуга.
– Была. – Несколько растерялась Лаки, но скоро нашла ответ. – Это судьба Строгора, а не Лучника. Исход должен быть один и тот же. Строгор – мертв.
***
– Даугратинья убеждает, что ты должен был погибнуть, а эта вмятина …. – Воррн понимал, что попытка утешения может привести к обратному эффекту, но у Лучника было такое лицо, что ….
– Разве обо мне речь? Этот случай не относится к разряду тех, когда и отрицательный результат – тоже результат. Видимо, Лаки тебе не говорила, что этот мир висит на волоске.
– По-моему, и ты с нею не разговаривал? – Воррн все еще чувствовал неловкость от этого происшествия.
Лаки исчезла, как обычно, незаметно: просто, растаяла в воздухе, бросив на прощанье: «Без меня ничего не предпринимать». После раздраженного разговора с Даугратиньей.
А у Даугратиньи, оказывается, имелось основание опасаться гнева Богини-волчицы: книга, кою хранила Даугратинья, пропала. Давно, – кажется, тысячелетие назад. Кажется. Всего лишь, кажется, но это случилось так давно, что стерлись следы, кои и стереть-то невозможно.
«Кому ты показывала эту книгу?», – вопрос был задан таким тоном, что основание опасаться только укреплялось. Да, и как ему не укрепляться, если Даугратинья доподлинно знала, что Лаки погибла, – и ее пепел развеян по ветру. Но сейчас Даугратинью допрашивало, отнюдь, не привидение.
– Ему.
«Ему? Как ты смела?».
Нет, Лаки не метнула в Даугратинью молнию, но и выкрика было достаточно, что «потомственная ведунья» почувствовала свою никчемность.
– Вряд ли он что-то там успел высмотреть? – И, уже проговорив «детское» оправдание, Даугратинья все поняла.
«Кстати, чем ты обидела Ленарис?».
– Не я, а Маурита.
«Даугратинья?! Ленарис во времена Мауриты еще не было».
– Ленарис, как тебе известно, – их мать.
«Мать Строгора».
– Их мать, Великая Богиня.
«Это ты прочла в сей книге?», – догадалась Лаки, – «И это видел Тысячеликий?».
– Прямо про это не было сказано. –
