от ниточек жабьей икры, от мотылька цвета киновари, усаживающегося на цветок крестовника. Теперь все ушло. Я не вижу этих мелочей, а если вижу, то не радуюсь им; у меня нет времени просто стоять и смотреть. В отличие от тех дней. Я находила эти мелочи, по крайней мере часть, на просторах нашего наполовину застроенного пригорода, развитие которого остановила война. Уже тогда я в совершенстве владела искусством прикрывать глаза, чтобы не видеть того, чего не желала видеть, – в данном случае домов, а в других вызывавшие неловкость проявления чувств. Но в Грейт-Синдон не было нужды закрывать глаза. «Лорел Коттедж» стал одним из последних построенных тут домов. Его окружала нетронутая сельская красота.
И еще мне хотелось снова увидеться с Иден. Наверное, одиннадцатилетний ребенок должен иметь кумира. Мое обожание подпитывалось разлукой. Я даже стала считать то письмо справедливым. В конце концов, это был выговор моему отцу, а не мне. Возможно, ему следовало привить мне хорошие манеры, научить готовить и шить, быть женственной. Вера один или два раза говорила, что не понимает, какая мне польза от всех этих латинских склонений, и, хотя я почти не обратила внимания на эти слова, учитывая, от кого они исходили, Иден с улыбкой согласилась и с явного одобрения Веры заявила, что абсолютно безнадежна в латыни и что после двух семестров бросила этот предмет. Она была красивой, элегантной, уравновешенной и уверенной в себе. Юная восемнадцатилетняя девушка, Иден приходилась взрослым людям сестрой, а не племянницей, и они относились к ней с таким же уважением, как к сверстникам. Иден бросила школу и поступила на работу. Она станет для меня примером. В поезде до Колчестера я гадала, сохранили ли ее волосы золотистый цвет, и если сохранили, то удастся ли мне втайне от всех осветлить собственные волосы перекисью.
Где-то над Эссексом шел воздушный бой. Истребитель, из которого валил дым, кувыркаясь, падал на землю, словно листок с дерева. Пассажиры сгрудились у окна, вглядываясь в небо. Из самолета никто не выбросился с парашютом. Летчик, кто бы он ни был, горел внутри. Это «Мессершмитт», сказали пассажиры, а не наш – не «Спитфайр» и не «Харрикейн». Небо очистилось, и солнце светило по-прежнему.
Вера встречала меня на вокзале: поцеловала воздух в дюйме от моей щеки, заявила, что я выросла, и снова пожаловалась на вес моего чемодана.
В этот раз я приехала на несколько месяцев. Воздушные налеты на Лондон начались в сентябре, и три месяца спустя в городе за одну ночь было зарегистрировано 1725 пожаров. Отец приехал в Синдон, встретился с директором и устроил меня в школу, где в свое время училась Иден. К тому времени в деревне у меня появилась подружка, девочка, тоже приехавшая сюда к родственникам; так что я с нетерпением ждала встречи с Энн, с которой можно вместе ходить в школу, и радовалась, как радуются все в этом возрасте, что я ничем не отличаюсь от других детей. Был выходной день, и Иден ждала нас в «Лорел Коттедж». Утром в честь моего приезда
