курите, говорить – говорите, сидеть на грязном полу – добро пожаловать!
Он сидел на холодном грязном полу, курил дорогую сигару, пуская слюни от удовольствия на лестничную площадку.
Курить для людей, конечно, дело вредное, хотя и обычное. Но для собаки…
Увы, он курил. Правда, если подумать, это совсем и неправдоподобно, но отказаться от хорошей сигары перед рассветом – было не в его силах.
Да, да! Это был тот самый бульдог, который отослал Светлану домой спать. Он тяжело вздыхал. Что же тут поделаешь? Его любовь к странной особе, живущей за дверью, находящейся сейчас рядом, была безответна. Да и какого ответа может ждать морщинистая, гавкающая рожа?
Он редко решался говорить на человеческом языке в этом виде, ещё и с ней. Только в крайнем случае.
Вот, вчера заговорил. И что? Как бы его любимая не попала в дурдом после таких разговорчиков.
Надо уходить. Пусть думает – приснилось, показалось, или что ещё…
«Круглое место» с куцым хвостом «покрутилось» вон из подъезда.
Свернув в глухой переулок, Буля (так проще его величать) растворился в утреннем, оседающем на брусчатку смоге, смешанном с городским туманом. Если бы кто-нибудь последовал сейчас за этим животным, то очень удивился бы его моментальному исчезновению, и любые поиски собаки были бы напрасны. Никто из здравомыслящих людей не стал бы заглядывать в большой грязный мусорный контейнер. Но и заглянув, всё равно никого бы не нашёл.
Бульдог не спеша спускался по пыльным ступеням прохода в Акрест. Так называли мир людей в мире Були. Он шёл и думал: «В последнее время что-то часто всё стало соединяться, перемешиваться. Люди Акреста всё больше и больше привлекают нас своей простотой и сложностью одновременно.
В нашем мире всё доступно, просто. Без осложнений в элементарных вещах. Живи и радуйся.
Так нет же! Почему-то и меня, и Кирилла, и ещё некоторых из нас, «хлебом не корми», а дай попасть туда, помочь людишкам, даже просто побыть среди них…»
Буля даже не заметил, как попал в зону трансформации, задумавшись о странностях последних событий, чувств и нынешнего времени.
Рыжий «ёжик» на голове трансформировавшегося светился позолотой. Мускулистые руки и ноги почувствовали прохладу, лишившись шерстяного покрова. Но лишь вплотную приблизившись к камере хранения, Буля, который на самом деле был Бориславом, вздрогнул, открыв свой именной ящик. В ящике ровным счётом ничего не было, если не считать старого окурка.
Борислав оглянулся, точно ища помощи. Не мог же он выйти отсюда в чём мать родила.
В другом конце коридора послышался знакомый смех.
– Кирилл! Ты обалдел? Надеюсь, ты без Любаши?
– Без, – послышалось в ответ. – А, что? Слабо нудистом пройтись?
– Слабо, слабо, – соглашаясь, ответил Борик, – давай сюда вещи, юморист!
– Не понимаю, Борик, зачем ты всё так усложняешь?
