отец.
Он был наряжен эльфом, и его лицо под полями шляпы казалось странно молодым.
Я подумала, что он похож не на эльфа, а на Питера Пена: на вечного мальчика, а вовсе не на злобного маленького духа.
Отец любил маскарады. И относился к ним очень серьезно. Не менее серьезно, чем к своим обязанностям юриста. И каждый год он радовал нас новым сказочным персонажем, который резвился в доме все Рождество. Ощущение было такое, как будто к нам в дом самовольно вселился незваный и нежеланный гость.
– Слышите? – повторил отец. – Остался всего час.
– Тогда мы пойдем на улицу, – недовольно буркнул брат.
Мы скучали. Все остальные обитатели нашей улицы уже распаковали свои подарки и теперь гордо демонстрировали все эти полезные и совсем бесполезные вещи перед соседями. Мы сидели на мокрой каменной ограде и смотрели на них с завистью. Мимо нас трусцой пробежал мистер Харрис в новом спортивном костюме, к сожалению обтягивающем его телеса как раз там, где не следовало бы.
– Это от моей сестры Венди, – похвастался он и, ускоряясь, помчался дальше, к воображаемой линии финиша.
– Он терпеть не может свою сестру Венди, – сообщил мне брат.
Наблюдая за тем, как скрывается за поворотом нелепое оранжево-пурпурное пятно, я подумала, что и она, наверное, не особенно любит мистера Харриса.
Без трех минут два отец громко позвал нас:
– Ланч!
– Ну, пошли, – сказал брат. – «Что ж, ринемся, друзья, в пролом…»
– Куда-куда? – не поняла я, но он уже вел меня к столу, уставленному щедрыми и бескорыстными дарами, о которых позаботились наши родители.
Сначала я увидела коробку, большую картонную коробку от телевизора, из-под которой торчали только ноги брата.
– Я уже дошел? – спросил он, приближаясь к столу.
– Почти, – подсказала я, и, сделав еще один шаг, он водрузил коробку на стол.
От нее исходил злачный запах сырой соломы. Коробка слегка шевелилась, но я нисколько не испугалась. Брат распахнул картонные створки и вытащил на свет самого большого кролика, которого мне когда-нибудь доводилось видеть.
– Я же говорил, что найду тебе настоящего друга.
– Кролик! – прошептала я, замирая от счастья.
– Вообще-то это бельгийский заяц, – покровительственно объяснил брат.
– Бельгийский заяц, – повторила я так, словно эти два слова означали «любовь».
– Как ты его назовешь? – спросил он.
– Элеонор Мод, – ответила я.
– Кролика не могут звать так же, как тебя, – засмеялся брат.
– Почему это? – обиделась я.
– Потому что он мальчик.
– А-а.
Я повнимательнее посмотрела на его каштановую шерстку, белый хвостик, на вывалившиеся из-под него две горошинки помета и подумала, что кролик и в самом
