понял, что Марта права, и ему сразу захотелось быть мягким и пушистым.
– Ну так обними.
Марта обняла его, и они так, обнявшись, пару минут постояли на золотом ковре листьев.
– Может, его отпустят? Ну, может, через пару лет?
– Не отпустят. – Марку стало грустно, и было очень жаль «стрекозу». – За аннигилятор пожизненная каторга без разговоров.
– Маму кладут на обследование.
– Когда?
– Через два дня.
– Прекрати ей давать лекарства и утилизируй их.
– Я уже прекратила и лекарства хорошо спрятала.
– Спрятала? Спрятала – не поможет. Уничтожить надо. Когда понадобятся, я ещё достану.
Марк увидел красные ягоды. Он сорвал кисть и продел в петлю комбинезона Марты.
– Красиво.
– Это рябина.
– Я знаю.
Они дошли до септалёта, залезли в него и полетели к дому Марка.
Марк был полон предвкушения того, что произойдёт у него дома. В этом предвкушении он уже ласкал Марту. Но вместе с этими чувствами в нём бродило какое-то гаденькое предчувствие. И именно это предчувствие его не обмануло.
Внизу, около входа в свой дом, он ещё издалека увидел своего «слона».
Марк слегка изменил курс и поднял септалёт выше. Впереди был холм, и это было естественно.
Несмотря на этот манёвр, уводящий его септалёт от слона, два полицейских вертолёта направились в его сторону.
«Я вам не Скобелев. Догоните».
– Держись покрепче и пристегнись вторым ремнём, – сказал он Марте.
– Что-то случилось?
– Видимо, таблетки нашли. У меня дома федералы.
В глазах Марты появился ужас.
– Страшнее страха, страха нет. Но вторым ремнём пристегнись.
Собственно, одного ремня было достаточно, но кто знает, какие кульбиты ему предстоят? Крест-накрест безопаснее.
Марк включил аннигилятор на центральный винт, пустив всю остальную мощность на противовращение центральному винту, и, как ракета, взмыл вверх.
Постепенно он наклонил траекторию полёта до сорока пяти градусов, и вертолёты исчезли. Видимо, такое поведение было неожиданным для федералов, а Марк давно просчитал своё поведение в случае форс-мажора.
Он посмотрел на Марту.
Ужас с её лица исчез, но полное непонимание происходящего и растерянность остались.
– Не бойся. Всё будет хорошо, только мне придётся исчезнуть.
– Навсегда?
– Навсегда.
– Я на втором месяце.
Лучшего времени для этого сообщения представить было невозможно.
– Я очень счастлив и надеюсь, что ты сохранишь нашего ребёнка. Но у меня выбор не велик: либо исчезнуть, либо отправиться на каторгу, а значит тоже исчезнуть.
– А что со мной?
– У тебя аннигилятора не было. Я оставляю тебя в
