землю и небеса,Где он бывал не однажды,
И сейчас залетел на побывку,
Где со своею душою соизмерял чудеса.
Как он любил потолкаться
Между людьми и Богом,
Как он любил подслушивать
Их непростой разговор.
Люди с мольбой во взгляде
Бога просили о многом,
Но чего Бог хотел от них,
Он не узнал до сих пор.
«Можно пойти поперёк…»
Можно пойти поперёк
Проторённой дороги…
Но, скажите, какой в этом прок
Бить о камни тяжёлые ноги?
Голос не стали на нас повышать,
Было сказано: вам и решать —
Или потоку машин мешать,
Или (вдруг повезёт)
сесть на попутку
И на конечном пункте
оказаться через минутку.
Так-то оно так…
Но фраза «конечный пункт»
Слишком обречённо звучит,
Как сдержанный шарообразный звук.
Нам бы поехать туда, не знаю куда.
Нам бы рюмашку в пристяжку,
Да девицу в растяжку,
Да выловить из пруда
Рыбку золотую,
а лучше – золотого кита.
Но кита, говорят,
сожрала глиста.
А без золотого кита – жизнь не та,
Одна маета.
Так что поперёк не пойдём.
И прямиком не пойдём.
Здесь переждём.
«За лесами, в которых живут…»
За лесами, в которых живут
простодушные звери,
За горами, на которых лежат
снежные шапки Мономаха,
Есть долина печали, неизбывной потери,
Придавившей своей тяжестью землю,
как плаха.
Ни людей, ни зверей там нет —
только их души!
И они равны меж собой и дружны,
как братья.
И они разговаривают
и рады друг друга слушать.
Это я говорю вам своей душой!
Да и зачем врать мне?!
Вот они и послали меня
сказать вам об этом.
И ещё велели сказать,
что меж вами проживает тайна.
…Не машите, пожалуйста,
перед моим лицом пистолетом,
Пистолеты иногда стреляют
совсем не случайно.
«В мезозойскую эру я нé жил…»
В мезозойскую эру я нé жил,
Но ген мезозойский во мне пыхтит.
И даёт знать о себе, и нежит
Нежнее, чем
