только не это. Ни в коем случае. Вообще никому ничего не говори, ладно?
Ладно, конечно.
Он смотрит на нее, убеждается, что она это всерьез, потом кивает.
Ты же не виноват, что она с тобой так, говорит Марианна. Сам ты ничего плохого не делаешь.
Он тихо произносит: так почему же все думают, что она мне нравится?
Может, потому что ты вечно краснеешь, стоит ей заговорить с тобой. С другой стороны, ты вообще часто краснеешь, такое уж у тебя лицо.
Короткий, грустный смешок. Спасибо, говорит он.
Так это правда.
Да, я знаю.
Ты вот и сейчас покраснел, говорит Марианна.
Он закрывает глаза и прижимает язык к нёбу. Слышит смех Марианны.
Почему тебе так нравится говорить людям гадости? – спрашивает он.
Никакие это не гадости. Лично мне все равно, краснеешь ты или нет, я никому не скажу.
Ладно, не скажешь, но это не значит, что можно нести что вздумается.
Ну хорошо, говорит она. Прости.
Он поворачивается, смотрит через окно в сад. Это даже не просто сад, а скорее «угодья». Там есть теннисный корт и большая каменная статуя, фигура женщины. Он смотрит на «угодья», тянется лицом к прохладному окну. Когда в школе рассказывают историю про стирку блузки в раковине, все делают вид, что это смешно и только, но Коннеллу кажется, что смысл на деле в другом. Марианна не спала ни с кем из одноклассников, никто не видел ее без одежды, никто даже не знает, кто ей нравится, девочки или мальчики, – она про это молчит. Всех это бесит, и Коннелл думает: вот поэтому они и повторяют раз за разом эту историю, хотят заглянуть туда, куда их не пускают.
Я совсем не хочу с тобой ссориться, говорит она.
Да мы и не ссоримся.
Я подозреваю, что ты меня терпеть не можешь, но ты единственный, кто вообще со мной разговаривает.
С чего ты взяла, что я тебя терпеть не могу?
Это задевает в ней какую-то струнку, она поднимает голову. Он, растерявшись, продолжает смотреть в другую сторону, но краем глаза замечает, что она за ним наблюдает. Когда он разговаривает с Марианной, он чувствует какую-то необыкновенную близость между ними. Ей можно рассказать о себе все что угодно, даже самые нелепые вещи, и она никому не проболтается – это он знает точно. Остаться с ней с глазу на глаз – все равно что открыть дверь, через которую выходят из нормальной жизни, и захлопнуть ее за своей спиной. Он ее не боится, ведь на самом деле она очень спокойная, но все равно с ней рядом страшно – из-за того, что он начинает вести себя как-то не так, говорить то, чего обычно никогда бы не сказал.
Пару недель назад он ждал Лоррейн в прихожей, а Марианна спустилась вниз в халате. В простом белом халате, завязанном, как их обычно завязывают. Волосы у нее были мокрые, кожа блестела – видимо, она только что нанесла на лицо крем. Увидев Коннелла, она замерла на ступеньках
